БЕЛЫЙ ГОРОД — НАДЫМ

Текст статьи

Белый город Надым... С точки зрения человеколюбия несусветная глупость жить здесь, тем более возводить города. Зима в десять месяцев, морозы, случается, за пятьдесят градусов и «выжатый» ими воздух с пониженной долей кислорода. В годы, когда среди крестьянства вырубался зажиточный слой, провожая на высылку в здешние места свою родню, смертным воем выли бабы в русских деревнях. Уму непостижимо: пройдёт ещё лет тридцать, и сюда наперегонки рванут студенческие отряды, добровольно приедут десятки тысяч строителей.

Белый город Надым... Это совершенно другая, захватывающая тема о том, как сначала был теоретически доказан, а потом найден в недрах огромного региона многослойный пирог углеводородов — газ, конденсат, нефть. Чтобы покрепче ухватиться за этот пирог, не подавиться первым же куском, нужна была точка опоры. Первым таким плацдармом для решительного броска на освоение газоносной провинции России стал город Надым. Вернее, точка на карте, которой ещё нужно было стать городом.
Географически место для него привязывалось к так называемой сталинской 501-й стройке. Затеянное «вождём всех народов» строительство железнодорожной магистрали, поначалу от Воркуты до Игарки — сухопутная параллель Севморпути — было не из худших его придумок. Ну а судьбами «человеческого материала», затраченного на эту стройку, генсек, как и во всех других случаях, озабочен не был. И едва ли не на каждом десятке километров строящейся колеи появлялся лагерь.
Старый ненец Нидейко Ядне, возраст которого очень условно определил в 41-м году местный военком, рассказывал мне, как дивились здешние аборигены колючке и вышкам, спрашивали, для чего надо людей в куче держать, когда места в тундре так много. Охочие до жратвы вертухаи благосклонно принимали от тундровиков оленину, красную рыбу и в благодарность инструктировали: «Увидишь возле стойбища чужого, в чум его не пускай, не корми, сразу дай нам знать».
Белый город Надым... Со смертью Сталина развалилась «гулаговская» система, вскорости стройка заглохла, и осталось за километрами уже построенной колеи имя «мертвая дорога», хотя частью её пользовались очень долго.
А лагерные бараки, начиная с 68-го, обживались комсомольцами, будущими строителями Надыма. К слову, имечко-то откуда? В переводе с ненецкого Надым — «Ягельный». Такой вот местный колорит в топонимике.
Насколько известно, амбициозные пожелания жителей того или иного селения стать городом — ещё не аргумент для властей. Есть некие каноны: численность населения, степень его, так сказать, пролетаризации, определенный уровень промышленной «накачки»... Во всяком случае, так было. Надым свой городской статус получил вопреки этим канонам в 1972 году, на следующий день после международного женского праздника. Город олицетворяла собой одна-единственная пятиэтажка, которую успели к тому моменту смонтировать. А вокруг — бараки, вагончики, балки, жилье с клеймом «временное». Заметим, что годы посмывали это клеймо с времянок, и их скопища, причудливо разбросанные без всяких там генпланов, являются своеобразной визиткой многих северных городов. Но не Надыма. Он однозначно был задуман в капитальном исполнении.
До сих пор не завершена дискуссия о том, оправданны ли огромные затраты на содержание северных городов. Сначала вбухали миллиарды в их возведение, потом стали обосновывать экономическую целесообразность вахтового метода работы в экстремальных широтах. И особо упирать на то, что обеспечение северного комфорта поднимет себестоимость энергетического сырья на уровень выше мировых цен. Полноте, при нашей-то доле оплаты труда в стоимости продукта?
Белый город Надым... А в общем-то, ничего нового, все то же родимое самокопанье, своего рода нравственный мазохизм: сначала дело сделаем, потом локти кусаем. Так было с целиной и ныне ненужными целинщиками, так было с невостребованным страной БАМом и его постаревшими строителями. Эту судьбу пророчат и здесь: газ выкачаете, куда народ денете? Словом, ковыряются старые болячки.
Однако ближе к Надыму. Лучший из пишущей братии, певец и бытописатель экономических и людских судеб энергетического региона России Альфред Гольд в своей книге «Медвежье: имена и судьбы» обмолвился, что в выборе места для города схлестнулись амбиции двух могучих ведомств. И строители проигнорировали резоны газовиков, которые утверждали: Надым плохо вписывается в транспортную схему при освоении месторождения Медвежье. До него больше сотни километров, город и промыслы разделит река.
...В это трудно поверить, но в городе на 65-й параллели, уже давно имеющем вполне урбанистический вид, так и не появилось памятника вождю с указующей дланью в сторону ближайшего газопромысла. В память о комсомольской героике тех лет остался бюстик Николаю Островскому возле одной из школ. Но к своему 25-летию, случившемуся два года назад, город поставил памятник легендарному человеку — Владиславу Владимировичу Стрижову. Первому «генералу» Надымгазпрома, командовавшему большим производственным объединением первые пятнадцать лет. По 1986 год, когда Стрижов, не лебезивший перед чиновным людом, стоявший на своём, коль знал, что за ним экономическая и нравственная правота, был снят с должности. К тому времени под его началом было освоено и запущено на полную катушку первое из месторождений-гигантов в Союзе — Медвежье и построен город Надым. А ведь как тогда косо смотрели на самовольщиков, отвлекавших средства и материалы от производственного строительства.
В общем-то, и тут какой-то смысл имелся, танец начинался от печки, то бишь от Медвежьего. А он не пал в руки людям, как давно созревший плод, как счастливый дар небес. Газ Западной Сибири был выстрадан легионом именитых, а также безвестных разведчиков недр. Между тем новый сырьевой источник нужен был на тот момент стране, как воздух. Ровно 31 лет назад, 17 ноября 1969 года, геологи по акту передали месторождение в эксплуатацию, а правительство страны начертало «брать немедленно, в предельно сжатые сроки». Руководство знало, чего хотело: стараясь не отстать в военном соревновании от американцев, ради престижа и классовых соображений, напрягаясь в бесконечной помощи «братьям по соцлагерю и слаборазвитым», страна в собственной экономике сползала к пропасти. Очень нужен был экономический рывок. И тут, как сказка, немереные запасы самого дешёвого углеводородного сырья!
Понятно было, что потребуются многомиллиардные расходы, напряжение всех сил, чтобы вытащить новую всесоюзную кочегарку за Полярный круг. Страна шла, можно сказать, ва-банк. Тот же В. Стрижов позднее писал: «Представим на минуту, что наступление на Медвежье захлебнулось, был ли у страны резерв, которым можно было компенсировать недостачу газа в общегосударственном балансе? Не было такого резерва, не было альтернативы освоению газового Севера. А значит, у нас не было выбора».
Белый город Надым... Пионерный выход на Медвежье с технологической точки зрения освоители характеризовали коротко: здесь все должно быть очень большое, под стать огромным объёмам извлекаемого энергосырья. Это значило, что нужно было бурить скважины увеличенного диаметра, смонтировать промысловые установки большей — в десятки раз! — производительности. А таких скважин предполагалось иметь на Медвежьем более двухсот. Нужно было за границей найти запорную арматуру, способную выдержать неимоверную нагрузку рвущегося из-под земли природного газа. А где было взять почти полутораметровые трубы особой прочности, которые выдержали бы рабочее давление в 75 атмосфер? Ко всему — загадки Полярного круга: крутые температурные фортели, бешеные ветра, зыбкие почвы и даже теоретически малоизученная вечная мерзлота. Словом, вся программа освоения являла собой дорогостоящий эксперимент с не очень-то ясным результатом.
Штурм месторождений был дерзостным по замыслу и его воплощению. В легендах того времени сохранился 400-километровый автотракторный рейд по зимнику Лабытнанги-Надым под водительством Леонида Горячего. В ту зиму этот рейд оказался единственным, на вторую ходку просто не решились, страшась потерять в тундре транспорт и людей. Но было доказано: технику, многотонное оборудование, материалы таким путём доставлять можно. Позднее подобные марш-броски совершались из Надыма на Уренгой, на Ямбург.
Счастливый год, если навигация по рекам в этих широтах длится 3-4 месяца. Так вот, по реке Надым, через ее перекаты, с перегрузкой доставленного по Оби на баржах в малотоннажные суда за лето забрасывалось более 2 миллионов тонн грузов: строительных материалов, техники, оборудования, продуктов питания и прочих предметов жизнеобеспечения. Без всяких причалов все это добро варварски стаскивалось на голый берег, вплоть до локомотивов для железнодорожной станции. Чуть позже по этой колее промыслового значения, местами пролёгшей по трассе сталинской «мёртвой дороги», стали перевозить столько же грузов, что и по реке. Ещё года три назад дня не проходило, чтобы не случалось на «железке» схода вагонов и платформ. Стоит ли рассчитывать, что этот кусок северной железной дороги будет когда-нибудь удочерён МПС?
Наверное, чем дальше будет отодвигаться во времени бурный период освоения газоносного Севера, тем более восхитительно-впечатляющим станет казаться масштаб сделанного. Начиная с 72-го, практически ежегодно вводились промыслы Медвежьего, общее их число — девять. Дабы подать природный газ потребителю в «цивильном» обличье, его надо осушить, очистить от механических примесей. И на промыслах, в голой тундре, были построены заводы, поначалу с импортной «накачкой» — установки комплексной подготовки газа. Шлейф промысловых газопроводов собирал дань со скважин и направлял сырье в магистральные трубопроводы диаметром в 1420 миллиметров.
Параллельно с обустройством промыслов нитки газопроводов прокладывались через болота, бесчисленные речки, тайгу. В те годы вошел в славу восьмитысячный коллектив треста «Севертрубопроводстрой». Его знаменитые на весь Союз «сварные» достигали невероятных результатов, за год удлиняя магистраль на 300 километров и более. Причём, в каких условиях! Ведь самый сезон для «трубачей» — это декабрь-апрель, до жути стылая пора. А они варили стык за стыком, набрасывая огненные штрихи не только снаружи, но и изнутри трубы. Около трех десятков лет служат построенные ими газопроводы.
В это же время мощно разворачивались первый в стране комсомольско-молодёжный трест «Севергазстрой» и трест по промышленному обустройству Медвежинского месторождения «Надымгазпромстрой». И если «Надымгазпромстрою» принадлежит честь промышленного обустройства практически всех промыслов Медвежьего, а позже и других месторождений, то «Севергазстрой», недавно отметивший своё тридцатилетие, — главный застройщик Надыма, соорудивший сотни тысяч «квадратов» жилья, школы, больницы, спорткомплексы, магазины, продовольственные склады и прочее. Принадлежит ему и часть производственного строительства — компрессорные станции на линиях газопроводов и та же «социалка» в трассовых посёлках.
Белый город Надым... Маленькая деталь, дающая представление о масштабах деятельности «Севергазстроя»: за эти годы через отдел кадров треста прошло более 150 тысяч человек! Кто-то сочтёт это показателем бешеной текучки. Наверное, есть резон и в этом, не одни романтики ехали. Двигался в здешние края за длинным рублём и лёгкий на ногу народ. Немалая его часть, отведав барачного житья-бытья, наглотавшись мошкары летом и обжёгшись морозом зимой, приходила к выводу, что рубль здесь недостаточно длинен и чересчур пропитан потом. Вследствие этого срочным порядком десантировались обратно на «большую землю».
Но были ведь и десятки тысяч парней и девчат в униформе студенческих стройотрядов, были те, кто трепетно получал комсомольские путёвки. Были и такие, что, как в песне местного автора, сюда «приехали на год, остались навсегда». Они и сегодня — хребтина «Севергазстроя», трудно живущего ныне без привычных объёмов строительства треста, обезлюдевшего вследствие этого до тысячи с небольшим человек.
Куда как умно сейчас с высоты лет находить экономические, нравственные просчёты эры освоения! Тогда и впрямь достижение цели не всякий раз обсчитывалось количеством затраченных средств. Нарочито огрубляя подходы тех лет, повидавший виды на «северах» коллега цитировал кого-то из начальников строительных армий: «Вперёд, трупы не подбирать! Техники в наступлении должно хватать только на один бой». В общем-то, это по-своему красивая журналистская эскапада. Хотя на пике освоения газопромыслов, созидания города (а ведь всерьёз обсуждался даже проект строительства его под искусственным куполом) сил и денег действительно не жалели.
Убедившись в правоте пословицы «За морем телушка — полушка, да рубль перевоз», надымчане вскоре стали налаживать собственное производство строительных материалов. Тот же «Севергазстрой» обзавёлся полигоном и стал выпускать сборные дома, монтировать их в Надыме, трассовых посёлках. В начале 80-х выдал свою продукцию завод крупнопанельного домостроения. Верхней ноты это предприятие достигло к 1990 году, произведя около 125 тысяч кубометров железобетона. Затем производство покатилось вниз по крутой глиссаде.
Многие и сегодня подчёркивают рубеж последнего десятилетия как знаковый символ: радикальные перемены в стране совпали по времени с драматическими коллизиями в судьбе Надыма. Думается, в цепи событий это вторичный момент. Главное заключается в том, что в 90-е годы на Севере не разработано ни одного месторождения, способного стать вровень с супергигантами типа Ямбургского. В эти годы достаточно тяжело, с остановками ведётся обустройство только одного крупного месторождения, Заполярного. Странно было бы на этом фоне ожидать процветания большинства северных городов, привязанных к градообразующим отраслям — газовой или нефтяной. И Надым, замахнувшийся на то, чтобы побыстрее стать обителью для 75 тысяч жителей, так и остановился менее чем на 50 тысячах.
Белый город Надым... Нетрудно догадаться, что перспективного куска пирога лишились строительные ведомства, в частности, занимавшиеся сооружением объектов так называемого соцкультбыта. Штрихи невольной деградации причудливой россыпью брошены на картину нынешнего бытия многих других предприятий. К примеру, речной порт на одноименной с городом реке оброс производственной инфраструктурой лишь тогда, когда нужды в нем не стало. Причём случилось это довольно-таки неожиданно, как, впрочем, и для всего строительного комплекса, дислоцированного в Надыме. Он был остановлен, что называется, на полном скаку.
По-своему это подвело черту под неофициальной дискуссией о том, кто главный в доме — строители или газодобытчики? Ясно, что на первых порах именно строители задавали тон в делах, ворочая ещё советскими миллиардами и, естественно, первыми вкушая от дифирамбного пиршества. Иной раз кажется, что субъективно эта ревнивая составляющая в характере взаимоотношений сохранилась по сей день. Глава Газпрома Рем Вяхирев в присущей ему простецки-вальяжной манере как-то рассказывал: «Мы на Ямбурге делом занимались, а тут вызывают нас в Надым, посадили в клубе на заднем ряду и сказали: «Сядь, подлец, и молчи, прикажут голосовать — подними руку!»
Если же серьёзно, то случилась драма с долговременными последствиями. Рухнуло союзное министерство, и строительные организации оказались никому не нужны. По рыночной моде они акционировались, пытались работать напрямую с заказчиками. Но потребность в услугах отрасли упала на порядок, за ворота были выставлены тысячи людей. В отрасли началась жестокая конкуренция за самые незначительные объёмы работ. То же на рынке труда: в Надыме немалая часть безработных представлена славным строительным племенем. Люди не утратили ни профессионализма, ни энергии. Их силы пока просто некуда направить.
Уместно сказать, что ещё недавно именно строители составляли до 40 процентов работающих в районе. Можно представить, какой социальной мощи этот бурлящий котёл. Предприятия стройиндустрии зависят от того, наймёт ли их «Газпром» для выполнения очередных задач или нет, кого из них предпочтёт персонально, сможет ли погасить долги по зарплате и прочее.
Все эти вопросы не из мелких. Зарплатные долги в Надыме на порядок выше суммы тех неплатежей, что в своё время положили на рельсы шахтёров Кузбасса. Бывало, что они доходили до миллиарда рублей, уже деноминированных. Степень погашения долгов нередко связана с тем, насколько близок «соискатель» к тому концу трубы, с которого капает валюта (свой, российский потребитель, а глядя на него, и собрат из ближнего зарубежья платят за газ отвратительно плохо). По этой схеме лучшее положение с погашением зарплаты у добытчиков или транспортников газа, гораздо хуже у их подрядчиков, то есть тех же строителей, и ещё хуже — у субподрядчиков. Если сегодня задолженность по оплате труда на промыслах может быть в месяц-два, то на ряде предприятий надымского стройкомплекса она превышает год.
Белый город Надым... Конечно, куда как славно рассуждать об особенностях экономики переходного периода, в которой, дескать, основным источником инвестиций служат неплатежи. Это, стало быть, при всем том, что на «священную частную собственность» объявлено табу, но залезть в кошелёк работающего, тем не менее, не возбраняется. Причём без спроса. Время от времени случаются попытки «вышибить деньгу» голодовками. К этой форме социальных схваток прибегают вахтовики из уволившихся, но её обычно чураются надымчане, особенно те, кому до пенсий ещё пахать и пахать.
...Нет большого смысла в нынешних сожалениях о не в меру интенсивном вычерпывании отечественных сырьевых кладовых, о том, что надо ли было столь капитально устраивать житье людей в этой климатической зоне. Время своё берет. Первенцу газоносной провинции России — месторождению Медвежье — лишь недавно четверть века справили, но 70 процентов углеводородного сырья из его пластов уже выбрано. Промыслы последние годы действуют в режиме падающей добычи, каждый из них оснастили дожимными компрессорными станциями, чтобы взять, грубо говоря, высосать из недр газ низкого давления. Словом, те 65-70 млрд кубометров природного газа, что ежегодно добывается «Надымгазпромом», легко не даются. Объем меж тем немалый: он с лихвой перекрывает аппетиты такого потребителя, как, к примеру, вся Украина. Обеспечивая подобные объёмы добычи, дочернее предприятие «Газпрома» в Надыме своевременно подтянуло на помощь стареющему Медвежьему запасы Ямсовейского, Харвутинского и Юбилейного месторождений.
Тем не менее, 6-7 лет назад прозвучали первые попытки спеть Надыму отходную. Мол, как же мы влетели с этой советской гигантоманией, в угоду которой построили близ Полярного круга вполне цивильный город (да не один!) вместо того, чтобы обойтись вахтовым методом обустройства нефтегазовых месторождений, а позже и их эксплуатации. К Надыму стали прикидывать эпитет «мёртвый город». Своё отыгрывает прагматизм отраслевиков, соизмеряющих ныне желания с потенциальными затратами. Хватает также и надежд, что иные из неприятных проблем со временем рассосутся сами собой, вроде той нежелательной беременности.
Белый город Надым... Уже других перспектив первому по-настоящему цивилизованному городу Крайнего Севера, кроме той, что быть ему вахтовым поселением, многие и не предрекали. А он-то мнил себя базовым городом, откуда в грядущем будет свершён бросок на Ямал. Впрочем, почему мнил? ООО «Надымгазпром» официально определен в качестве генерального заказчика по освоению месторождений Ямала. Два здешних крупнейших газоконденсатных месторождения, Бованенковское и Харасавейское, и нефтяное Новопортовское уже на балансе надымских газовиков. А там запасы извлекаемого сырья, по меньшей мере, сопоставимые с Ямбургом. Городской аэропорт время от времени провожает вереницу «вертушек», которые доставляют вахтовый персонал на эти месторождения — на несколько сот километров севернее Надыма.
Безусловно, там будет труднее. Там не грунт, почти вся опора под ногами — лед. И туда нет намерений, как говорится, лезть нахрапом. Об этом говорит и Рем Вяхирев: «Здесь торопиться не стоит, потому что Ямал — это наше долголетие, это залог подъёма экономики России в ХХI веке».
Оно все правильно. Но человеческая жизнь не такая уж большая, и в приложении к собственной судьбе люди редко мыслят историческими категориями. Потому и верят, что надолго ещё хватит работы в этих краях газодобытчикам, что будет востребована жизнью квалифицированная рать строителей. По этим соображениям очень многие не торопятся рвать пуповину, связывающую их с «северами», где прошло рабочее становление и которым отданы лучшие годы жизни. И народ этот не на излёте, не считающий дни до пенсии, которая, кстати, в северном исполнении приходит на пять лет раньше. Мужики в полной силе, и им, давно оторвавшимся от родных мест, где часто, кроме родных крестов на погосте да почужевших племянников, ничего уже не осталось, тревожно возвращаться на родину. Тем более что и там туго с работой.
Порой раздумья одолевают и тех, кому по программе переселения подфартило с квартирой где-нибудь в средней полосе страны. Впрочем, ирония тут неуместна. Потому что район за последние годы получил под такую программу около 2000 квартир. Преимущественно газпромовскими усилиями, а также с помощью местных властей.
А у городского муниципалитета не в том боязнь, что Надым обезлюдеет. Ему бы обеспечить такую численность горожан, чтобы бирже труда в городе работы не было. Людской приток заметен: пожив где-нибудь на юге, нередко возвращаются в свои родные края ветераны строек и промыслов. Потому что здесь остались дети, растут внуки, потому что здесь, как это ни парадоксально звучит, легче выжить. Словно пряником манит к себе город и других, вплоть до беженцев из горячих точек. Надо ли говорить, что все это создаёт новый виток социальных проблем.
Денежно-затратная — не самая последняя из них. Это вообще весьма увлекательная вещь — считать со стороны длинные северные рубли! Подчас кажется, что это они, а не какой-то особый характер отношений внутри «сложнопостроенных субъектов» Федерации определяют существующие размолвки. Ну, конечно, северные города жируют, уплетая за обе щеки налоги, самый лакомый из которых — плата за недра! Чего не жить Надыму с его населением в 45 тысяч, имея годовой бюджет чуть ли не в полтора миллиарда рублей. Почти такой, что и у несравнимо более крупного города Тюмени.
Не след бы забывать, что Надым одним из первых в округе принял на свои не такие уж крепкие плечи груз «социалки», объявленной персоной нон грата в эпоху реструктуризации предприятий промышленности. Эта нагрузка дала городу опыт выживания в других экономических условиях, обеспечила становление и укрепление целого ряда муниципальных предприятий. Поскольку все это было лет 7-8 назад, от градообразующего предприятия получили ещё не истрёпанные основные фонды, а по некоторым позициям смогли настоять на их обновлении.
Белый город Надым... Город со своими коммунальными службами содержит больше миллиона квадратных метров жилья плюс тот жилой фонд, что вроде бы и ведомственный, но принадлежит бедолагам, с которых взять нечего. Сейчас все это упорядочивается, но годами велись эти затраты на «чужое» жилье, потому что люди в нем «наши» и от света с теплом их отсечь — все равно, что к смерти приговорить. К слову, за месяц «квадрат» жилья обходится почти в 20 рубликов, население платит пока меньше половины. Остальная часть суммы — это муниципальная дотация.
Не забыть бы сказать, что часть средств город обязан тратить на развитие территории района. Тех же национальных поселков, где не бог весть как здорово с работой у оленеводов, охотников, рыбаков. А это коренные северяне, требующие к себе больше заботы и внимания. Пить-есть всем надо. И это «надо» необходимо доставить за коротенькую навигацию.
А ещё надо обеспечить работающих северян льготным проездом в период отпусков. Поскольку путь отсюда воздушный, счёт затратам на душу населения ведётся опять же тысячами рублей. В связи с их нехваткой изобретён способ как бы символического расчёта «живыми деньгами». Это все та же сложная система взаимозачётов, реализуемая муниципальной властью ещё и с таким расчётом, чтобы вышло подешевле. Уже три лета подряд богатые северяне, по крайней мере, бюджетники и муниципалы, улетают «на землю» и возвращаются обратно рейсами двух зафрахтованных мэрией «Илов», давно не летающих на аэрофлотовских линиях.
Белый город Надым... Город болезненно реагирует на заявление тех, кто не в меру пылко сострадает живущим и работающим в неласковых арктических широтах. Потому что пессимистические идеи не реализуются, но по нервам это бьёт. И, не впадая в экономическую или социальную автаркию, город продолжает жить и трудиться. Словно назло маловерам Надым возвысил свои микрорайоны девятиэтажками. В архитектурный облик города все чётче вписывается евростиль. Завидных статей лучшие здания города: несколько офисов, школа искусств, православный храм, ЗАГС, который скоро введут. Такого не строят в местах, откуда собираются через несколько лет уйти навсегда.