В чем состоит практическое предназначение истории как науки? Ответ ясен и прост: чтобы, зная свое прошлое, лучше ориентироваться в настоящем и будущем. На первый взгляд, история не так востребована, как физика, химия и кибернетика, но, именно, на первый взгляд. «Кто закрывает глаза на прошлое, становится слеп в настоящем» — изрёк кто-то из политиков.Текст статьи
Шульгинские чтения... Может, оттого народ на Украине настолько безразличен ко всему происходящему, что просто не знает своей настоящей истории. То, что нынешняя украинская история, построенная по схеме Грушевского, — искусственна — более, чем очевидно. Но не менее искусственна и марксистская схема с её упрощенным классовым подходом ко всему, хотя она и имеет ряд преимуществ.
Пора по-другому взглянуть на нашу историю, хоть на миг избавиться от тех стереотипов, которые нам внушали и в период советской власти, и в период «незалежности». Для этого читателю предоставляется возможность ознакомиться со статьями нашего земляка, киевлянина Василия Витальевича Шульгина (1878-1976), написанные в разное время на страницах редактируемой им газеты «Киевлянин». Знатокам он известен как автор книг «1920», «Дни», «Три столицы», «Годы», «Что нам в них не нравится», «Письма русским эмигрантам». Но широкому кругу это имя мало известно, а напрасно, ибо идеи, которые он пропагандировал на страницах самой читаемой в дореволюционном Киеве газете во многом заставляют задуматься над многими вещами. Кому-то они могут показаться тенденциозными, но это лишь потому, что эти идеи идут вразрез с современной официозной линией.
ВЕРНЫЙ УКРАИНСКИЙ ПАТРИОТ
А теперь наведём небольшую биографическую справку об этом замечательном человеке, ибо его жизнь — это, по сути, целая эпопея.
Василий Витальевич Шульгин родился 13 января 1878 г. в Киеве в дворянской семье, владеющей крупным поместьем в Волынской губернии. Отец его — Виталий Яковлевич Шульгин (1822-1879), родом из Калуги, — был известным историком, профессором Киевского университета Св. Владимира, написавший несколько очень интересных учебников всемирной истории, по которым училось несколько поколений русских гимназистов (1). Но, кроме всего этого, он был и основателем газеты «Киевлянин» — крупнейшей в Юго-Западном крае. Основную задачу этого издания В.Я. Шульгин изложил на первой странице её первого номера 13 июля 1864 г. — выяснение и укрепление того положения, что Юго-Западный край — «край искони русский». Газета энергично боролась с украинским сепаратизмом и польской интригой, в чем она оставалась последовательной до самого конца. Она была самой читаемой в Юго-западном крае и находила широкое распространение не только в консервативных и чиновничьих, но и в умеренно-либеральных кругах. В то же время интеллигенция с социалистическими взглядами её ненавидела, проклинала, как только могла.
Умер В.Я. Шульгин в 1879 г., когда сыну был только 1 год.
Шульгинские чтения... Отчимом В.В. Шульгина был профессор политэкономии Киевского университета Дмитрий Иванович Пихно (1853-1913), в руки которого перешёл «Киевлянин». В советское время утверждалось, что с переходом газеты в руки Пихно, она превратилась в «погромный листок» (3). В действительности же Д.И. Пихно всегда осуждал погромы и необоснованное гонение на евреев: так повела себя газета во время процесса по делу Дрейфуса во Франции, когда симпатии её, явно, были на стороне обвиняемого — она утверждала, что, суд — не арена для политической борьбы и когда речь заходит о чести, добром имени, то здесь совершенно неприемлемы ни идеи национализма, ни политические принципы. Также осуждающе её тон звучал и в отношении еврейских погромов («Насилие при всяких условиях есть насилие, грабёж при всяких условиях есть грабёж»), хотя в то же время газета неоднократно подчёркивала значительное участие евреев в деле разрушения России. И под влиянием этих принципов формируется мировоззрение В.В. Шульгина.
Учился В.В. Шульгин во 2-й Киевской гимназии. С успеваемостью у него дела обстояли слабо: в аттестате зрелости у него из 11 предметов по 6 стояли тройки, в частности, по русскому языку, истории, латыни, что, однако, не помешает стать ему талантливым публицистом и своего рода философом.
Он окончил юридический факультет Киевского университета Св. Владимира и вскоре стал земским гласным и почётным судьёй. В 1906 г. был избран от Волынской губернии в депутаты Государственной думы. В думе он занял правые места, правее октябристов. Правда, с наиболее резкими и грубыми высказываниями крайне правых монархистов он не соглашался и поэтому был в числе тех депутатов, которые выделились из фракции «правые и умеренные» и основал 25 октября 1909 г. новую фракцию «русские националисты». Представители этой фракции в общем были близки к «черносотенцам», однако не разделяли ряда важнейших их устремлений.
В думе он активно поддерживал политику Столыпина.
Шульгинские чтения... В 1913 г., после смерти Пихно, в руки Шульгина перешла газета «Киевлянин» и на её страницах он вступает в решительную борьбу с украинским сепаратизмом и «освободительным движением», т.е. социалистами.
С началом войны 1914 г. Шульгин добровольцем отправляется на фронт. Он принимает участие в операции русских войск в Галиции и видел, как тепло относится её население (не только русины, но и поляки) к русским войскам, как солдаты австро-венгерской армии славянской национальности добровольно сдавались в плен, не желая воевать против братской России. Все это убедило Шульгина в том, что война со стороны России носит справедливый характер, что она представляет собой борьбу славянства за свое достоинство, свободу и саму жизнь. Он видел и другое — насколько германская армия технически превосходит русскую. В русской армии ощущалась острая нехватка боеприпасов. И в результате в 1915 г. ей пришлось оставить не только Галицию, но и часть собственно российской территории: Польшу, Литву, Западную Белоруссию. И причину тому Шульгин усматривал в бездарности правительства и прогнившем бюрократическом аппарате. «Один этот счёт — приговор правительству. Приговор в настоящем и прошлом…».
И поэтому он решил вернуться в политику.
В 1915 г. Шульгин приезжает в Петроград, когда была вновь созвана Государственная дума. С этого момента он вступает в непримиримую оппозицию правительству. И при этом готов был даже объединиться со вчерашними противниками — кадетами. С 1915 г. он член Прогрессивного блока, выступает с резкими оппозиционными речами.
Шульгинские чтения... С началом февральской революции Шульгин вместе с Гучковым едет в царскую ставку и принимает от Николая II отречение от престола в пользу своего брата великого князя Михаила Александровича. На следующий день ему пришлось присутствовать при отказе Михаила принять престол.
Шульгинские чтения... Во время правления на Украине Центральной Рады он резко выступает против проводимой ею политики. Причём, он не выступал против автономии как таковой. Однако в требовании о немедленной автономии, да ещё и со всеми атрибутами государства, он усматривал акт враждебный по отношению к России, особенно в условиях близости военных действий, ведь ему хорошо было известно и это является достоверным фактом — что в Германии и Австро-Венгрии в это время активно ратовали за отторжение Украины от России. Он считал, что Центральная Рада должна предъявить свои требования об автономии на Российском учредительном собрании. И в этом он был не одинок. В этом ему вторила, по сути, вся южнорусская интеллигенция, например, учёный совет университета Св. Владимира.
Одновременно Шульгин готовится к выборам в Украинское учредительное собрание, для чего формирует свой избирательный список — Русский внепартийный блок с целью доказать, что Юго-Западный край — край, действительно, русский. На выборах в январе 1918, он одержал блистательную победу, хотя и воплотить в жизнь избирательные лозунги не удалось, ибо события на Украине, да и во всей России, развивались с молниеносной скоростью.
После захвата власти большевиками Шульгин стал одним из идеологов Белого движения, участвовал в создании Добровольческой армии. Совместно с генералом Драгомировым в августе 1918 г. разработал «Положение об Особом совещании». Редактировал газету «Великая Россия», на страницах которой пропагандировал три основных принципа: верность союзникам — державам Антанты; восстановление единства Русского государства; борьба «с массовым помешательством, именуемым социализмом». В это время он отдаёт предпочтение установлению конституционной монархии в России (кандидат на престол великий князь Николай Николаевич), но в то же время считал, что на данный момент этот вопрос не стоит выставлять на повестку, поскольку «Россию ещё надо добыть».
Статьи Шульгина использовала для пропаганды деникинское осведомительное агентство.
Шульгинские чтения... 18 августа 1919 г., когда деникинские войска вошли в Киев, сюда же прибыл и Шульгин, а уже 21 августа было возобновлено издание газеты «Киевлянин».
Он был уверен в победе, но вскоре, пол влиянием ряда поражений Добровольческой армии, его стал охватывать пессимизм.
После разгрома Белых в 1920 г. в Крыму Шульгин вместе с Врангелем бежит в Югославию. Жил во Франции, Германии, Югославии, сохранив за собой свое имение на Волыни, оказавшееся теперь на польской территории.
Зимой 1925/26 гг. Шульгин по фальшивому паспорту тайно посетил СССР, побывав в родном Киеве, Москве и Ленинграде. Причиной этой поездки был поиск своего сына, которого он потерял в гражданскую войну, но фактически это был лишь предлог; настоящей же причиной было желание собственными глазами увидеть жизнь в России при большевистском режиме, поскольку газетная информация о том, что происходит в Советской России его не устраивала. И он не подозревал о том, что вся его поездка контролируется органами ОГПУ в рамках операции «Трест».
После возвращения из СССР он пишет книгу «Три столицы», в которой изложил собственные впечатления, сложившееся от поездки. Основные выводы таковы: «Все, как было, только хуже.» и «Я думал, что я еду в умершую страну, а я вижу пробуждение мощного народа.» (12), хотя большевизм в ней по-прежнему ненавидит.
С 1931 г. Шульгин отошёл от активной политической деятельности и поселился со своей второй женой Марией Дмитриевной, дочерью генерала Сидельникова, в Югославии в городе Сремски Карловцы, где было расположено последнее прибежище врангелевцев.
В октябре 1944 г. Сремски Карловцы были освобождены советскими войсками, а в январе Шульгин был препровождён советскими органами в Москву и за активную антисоветскую деятельность приговорён к 25 годам тюрьмы. В 1956 г. он был досрочно освобождён и остался жить во Владимире, сюда же из Югославии к нему приезжает жена.
В 1960-е годы он публично обратился к русской эмиграции с призывом отказаться от враждебного отношения к СССР, признавая положительные заслуги советской власти: «То, что делают коммунисты в настоящее время, т.е. во второй половине ХХ века не только полезно, но и совершенно необходимо для 220-миллионного русского народа, который они за собой ведут. Мало того, оно спасительно для всего человечества, они отстаивают мир во всем мире». Хотя в действительности отношение Шульгина к советской власти было гораздо более сложным и противоречивым, о чем он начистоту высказался в книге «Опыт Ленина», опубликованную сравнительно недавно. В ней автор пишет о том, что коммунистический режим в СССР очень важен как эксперимент для истории как России, так и всего человечества и его ни в коем случае нельзя прерывать насильственно, ему нужно дать реализоваться полностью, чтобы история рассудила — вреден он или полезен.
Умер 15 февраля 1976 г. на девяносто девятом году жизни во Владимире.
Шульгинские чтения... Как видим, он прожил долгую жизнь, дай Бог каждому такую. Он пережил несколько страшных катаклизмов: Первую мировую войну, революцию, Гражданскую войну, Вторую мировую войну и нацистскую оккупацию. За свою долгую жизнь он многое успел пересмотреть в своих политических взглядах, однако остался верен тем принципам, которые и составляли весь смысл Белого дела. И в этот эпитет он вкладывал не столько политический, сколько, философский, морально-эстетический смысл: Белый — значит, чистый, благородный, честный!
Но на этом мы не будем особо останавливаться, ибо нас Шульгин интересует, прежде всего, в украинском масштабе, его позиция по украинскому вопросу, а она тоже занимает немаловажное место.
Как уже отмечено выше, отношение его к отделению Украины от России — «мазепинству» — было однозначно негативным. В этом он совершенно небезосновательно усматривал деяние австро-германской агентуры в их деле расчленения и порабощения России. Для Запада любая сильная Россия, хоть царская, хоть большевистская, была костью в горле. Как черт ладана опасался он её усиления, а вместе с ней — и славянства. И поэтому для него предпочтительно было видеть Россию максимально ослабленной, сотрясаемой внутренними смутами, расчленённую на множество буферных государств. И особое место они отводили как раз Украине. Известный украинский русофоб Д. Донцов, духовным наследием которого живут нынешние «щирые», в книге «Історія розвитку української державної ідеї», объясняет это двумя причинами: это и её важное экономическое значение, а главное то, что именно, что именно присоединение Украины обусловило престижное положение России в славянском мире. Россия была единственным славянским государством, которое не только сумело отстоять свою свободу перед непрошенными гостями, но и создать сильную и могучую державу. С тех пор южные славяне, которые изнывали под гнетом турок, стали смотреть на неё как на свою защитницу. И из слов того же Донцова можно заключить, что украинский сепаратизм имеет ярко выраженную антиславянскую направленность и, прежде всего, направлен против самого украинского народа. Особенно это ярко выразилось во время «союза» гетмана Дорошенко с османской Турцией в конце XVII века. Последнюю Донцов называет «протектором» и «оборонцем визвольневих змагань» Украины. А во, что вылилась подобного рода «протекция» — хорошо известно — это описано в повести Д. Мордовца «Крымская неволя». Что ж, поблагодарим г-на Донцова за такую откровенность. Врага надо разоблачать его же аргументами.
Шульгинские чтения... И поэтому в деле разоблачения предательской сути украинского сепаратизма Шульгин совершенно беспощаден. Но, ненавидя всей душей кучку политических авантюристов, он, отнюдь, не противопоставлял «хохлов» «кацапам», как это делают «щирые», а считал и тех, и других, представителями одного народа. Если у него и встречается термин «хохлы», то он не имеет здесь какого-либо презрительного значения, наоборот, из первой же статьи видно, что он по-настоящему любил Украину и её народ. Его национализм не имеет ничего общего с той звериной ненавистью, пронизывающей весь украинский галицкий национализм (да, который, и национализмом-то трудно назвать). Лозунг «Украина для украинцев» в подлиннике следует читать так: Украина для небольшой кучки политических авантюристов и предателей совершенно различного этнического происхождения (к примеру, тот же Донцов был великороссом), извечно находившихся на услужении у Запада и Турции.
А в то время, которое описывает Шульгин, украинские самостийники в своём лобызании сапог немецко-австрийским интервентам зашли настолько далеко, что последние относились к ним не иначе, как с презрением. И даже после того, как немцами была разогнана Центральная Рада, они продолжали унизительно прислуживаться перед ними, заверяя их о своей дружбе с великим и храбрым германским народом. Об этом, в частности, свидетельствуют два воззвания Украинского национально-державного союза (организации, созданной украинскими политическими партиями после разгона Центральной Рады). В них высказывалось резко негативное отношение к политике нового гетманского правительства, которое является «антиукраинским» и проводит политику, направленную на возрождение «единой неделимой России», враждебно относится «до наших союзників німців».
Кто-то по этому поводу может сказать, что и среди русских монархистов, сторонников «единой неделимой» — также нашлось немало таких, которые в 1918 году большевикам предпочли немцев. Что было, то было. Слов из песни не выкинешь. Но Шульгин-то как раз к таковым и не принадлежал: «Я же от себя лично заявляю: землю у меня отнял русский народ; я буду ждать, пока он сам признает, что так поступать несправедливо, но из немецких или австрийских рук я своего имения не возьму». Эту фразу не мешало было бы выучить наизусть и там, где нужно, процитировать, чтобы помнили о том, что не все продаётся и не все покупается. И в связи с приходом немцев в Киев газета «Киевлянин» в знак протеста прекратила свое издание.
Шульгинские чтения... Шульгин не стал унижаться и перед «союзниками» — французскими интервентами, с которыми ему довелось столкнуться в Одессе в начале 1919 г., перед тем как он вместе с войсками Деникина вернулся в Киев. Французы вели себя в Одессе, пожалуй, не менее чванливо, чем немцы. В марте 1919 г. они полностью устранили деникинские власти, взяв власть в свои руки. Но одновременно они пытались примерить деникинцев с петлюровцами (к этому времени Петлюра готов был продать Украину Франции, превратив её в колонию). Тогда же состоялись переговоры между представителем французского командования полковником Фрейденбергом и Шульгиным, представлявшим генерала Деникина. Французская сторона настойчиво пыталась склонить командование Добровольческой армии к союзу с Петлюрой, чтобы таким образом сконсолидировать все антибольшевистские силы. Французы дали понять, что им совершенно безразличны интересы России, а главное сейчас — это борьба с большевиками (точно такой же точки зрения придерживался тогда британский военный министр Черчилль). На это Шульгин, естественно, ответил категорическим отказом.
Шульгин, будучи активным участником Белого движения, равно, как и Деникин, представлял ту его часть, для которой прежде всего была Россия, а не сохранение классовых привилегий.
Шульгинские чтения... Так будет и 20 с лишним лет спустя, уже во время гитлеровского нашествия. Многие русские белоэмигранты готовы были поддержать Гитлера в войне против Сталина. К таковым принадлежали члены Русского общевоинского союза (РОВС), созданного ещё генералом Врангелем. Для них это было продолжение Белой борьбы. Но Шульгин, уже будучи в преклонном возрасте, за ними не пошёл, ибо это противоречило тем его принципам, которые он вкладывал в эпитет «Белое дело». Правда, за это его советская власть соответствующим образом «отблагодарила». Писатель Жуков, которому довелось быть знакомым с Шульгиным, когда тот вышел на свободу, вспоминает, как он охарактеризовал тех белоэмигрантов и советских людей, которые во время войны 1941-45 гг. сражались по другую сторону баррикад: эти люди недостойны называться Белыми.
Однако я несколько далеко ушёл от заданной темы.
Неподготовленного читателя могут шокировать нападки Шульгина на «мову» профессора Грушевского. Но в том-то и дело, что он проводил чёткую грань между красивым и мелодичным малороссийским наречием, на котором звучат народные мелодии, на котором слагал свои стихи Шевченко и тем, искусственно изобретённым в Галиции языком, куда было добавлено множество немецких и польских слов, чтобы сделать его как можно меньше похожим не только на русский, но и на малорусский язык и который на территории российской Украины никто не понимал. И вот на этом-то языке с его раздельно от глаголов пишущимися «ся» профессор Грушевский и писал свои пресловутые «труды».
А вообще по поводу языкового единства великороссов и малороссов, в XIX — начале ХХ века между учёными писателями разгорелся оживлённый спор: считать ли малорусский язык диалектом русского языка или же — самостоятельным славянским языком. Я, не будучи филологом, не хочу в него влезать, но отмечу, что между разными этническими группами немцев различия не меньшие чем, между русскими и украинцами (в Германии распространена областническая литература на местных диалектах) и, тем не менее, все они считают себя единым народом. Впрочем, так рассуждать можно до бесконечности. Пора, наконец, подвести итог.
Шульгинские чтения... Повторяю ещё раз, что для многих неподготовленных украинских читателей, которые привыкли считать себя совершенно отдельным народом, статьи Шульгина, где доказывается совершенно обратное, могут показаться громом среди ясного неба. Однако они волей-неволей заставят себя задуматься над многими проблемами, тем более что стиль у Шульгина превосходный и способный запечатлеваться в памяти. Хотя выводы от прочитанного будут у каждого свои.
ЕВГЕНИЙ СИПКО
Источник: «Русская Правда»,
г. Киев. 24 апреля 2003 г.
ВАСИЛИЙ ШУЛЬГИН — ПАТРИОТ ЮЖНЫХ СЛАВЯН!
Шульгинские чтения... Да, пора по-другому взглянуть на нашу историю, хотя бы на миг избавиться от тех стереотипов, которые нам внушали и в период советской власти, и в период «незалежности» на Украине. Для этого читателю предоставляется возможность ознакомиться со статьями киевлянина Василия Витальевича Шульгина (1878-1976), написанные в разное время на страницах редактируемой им газеты «Киевлянин». Широкому кругу это имя мало известно, а напрасно, ибо идеи, которые он пропагандировал на страницах самой читаемой в дореволюционном Киеве газете во многом заставляют задуматься над многими вещами. Кому-то они могут показаться тенденциозными, но это лишь потому, что эти идеи идут вразрез с современной официозной линией. Затем, дорогой читатель, мы вам предложим ознакомиться с газетными вырезками начала советской эпохи, свидетельствующие о том, как идеи Временного правительства России начали реализовываться большевиками на юге России по принуждению, указом сверху, русских людей в украинцев.
Имя Шульгина в российской истории начала XX века прочно ассоциируется с черносотенным движением и антисемитизмом. И хотя сам Шульгин не скрывал своих националистических и антисемитских взглядов, его отношение к «еврейскому», «украинскому» и «русскому» вопросам было очень противоречивым и существенно менялось в различные периоды его жизни. При этом, по мнению историка Бабкова, неизменным свойством личности Шульгина на протяжении всей его жизни оставалась любовь к России, и прежде всего к его «малой родине» — Малороссии.
Шульгинские чтения... В «русском вопросе» Шульгин выступал как «государственник» — он не мыслил сильной России без мощного государства, при этом сама форма власти в России (монархизм, республика или нечто иное) была для Шульгина вопросом второстепенным. Однако он считал, что для русских условий наилучшей формой правления, обеспечивающей сильную власть, является монархия. Сутью монархизма Шульгина являлось сочетание государственно-национальной идеи с идеей законности, осуществляемой через Думу (представительный орган), — «столыпинский монархизм». П.А. Столыпин оставался для Шульгина образцом политического деятеля, даже кумиром, до конца дней. Монархизм Шульгина претерпел эволюцию от приверженности абсолютной монархии (в начале его политической карьеры) до поддержки идеи конституционной монархии к началу Первой мировой войны. Во время Гражданской войны Шульгин твёрдо верил, что наилучшим способом правления в России может быть только конституционная монархия. Шульгин не мог точно сформулировать, что есть «русская нация» и «настоящий русский». Для него главным критерием «русскости» была любовь к России. По мнению Шульгина, перед русским народом стояла некая мессианская задача мирового масштаба — передавать достижения европейской культуры на Восток, заниматься «окультуриванием» диких азиатских просторов. До конца жизни Шульгин оставался монархистом и помнил о своей роли в отречении от власти Николая II. Он писал: «С царём и царицей моя жизнь будет связана до последних дней моих. И эта связь не уменьшается с течением времени…», что, впрочем, не мешало некоторым правым, например Н.Е. Маркову второму, считать его предателем монархической идеи.
Шульгинские чтения... «Украинский вопрос» для Шульгина был самым важным среди всех прочих национальных проблем, а себя в этом вопросе он видел продолжателем дела отца, В.Я. Шульгина (1822-1878), которого он никогда не знал, и воспитавшего его отчима, Д.И. Пихно. Считая, что краеугольным камнем национального самоопределения для народа, проживающего на юге России, будет вопрос самоназвания, Шульгин принципиально не употреблял слова «Украина», именуя этот край «Малороссией», а его население «малороссами», а если уж употреблял слово украинцы и производные от него, то обычно ставил их в кавычки. Так же Шульгин относился и к вопросу украинского языка: «галицкий диалект» его, который и трактовался Шульгиным как «настоящий украинский язык», Шульгин считал чуждым населению Южной России. «Местный диалект» он называл малороссийским, считая его одним из диалектов «великорусского наречия». Исход борьбы «украинского» и «малороссийского» течений, по Шульгину, упирался в самоидентификацию проживавшего на Украине населения. От этого, по мнению Шульгина, зависело будущее всего Российского государства. Для победы в этой борьбе нужно было объяснить «малорусскому народу, что он, народ живущий от Карпат до Кавказа, самый русский из всех русских». Шульгин многократно высказывался в том духе, что отдельной украинской нации не существует и Малороссия — естественная и неотъемлемая часть России, отделение которой от Великороссии будет ещё и шагом назад в культурном плане. Так как этнических и расовых отличий между великороссами и малороссами Шульгин не видел, для него «украинский вопрос» был вопрос сугубо политический. Для Шульгина малороссы были одной из ветвей русского народа, а украинцы воспринимались им не как народ, а как политическая секта, стремящаяся расколоть его единство, и основным чувством этой секты была «ненависть к остальному русскому народу... [и эта ненависть заставляла] ...их быть друзьями всех врагов России и ковать мазепинские планы». Самого себя Шульгин также считал малороссом.
Хотя Шульгин сам себя называл антисемитом, отношение к «еврейскому вопросу» было, возможно, самым противоречивым пунктом в мировоззрении Шульгина. Шульгин различал три типа антисемитизма: 1) биологический, или расовый; 2) политический, или, как он говорил, культурный; 3) религиозный, или мистический. Антисемитом первого типа Шульгин никогда не был, он придерживался второго, «политического антисемитизма», считая, что «еврейское засилье» может быть опасным для коренных народов империи, так как они могут утратить свою национальную и культурную идентичность. Шульгин объяснял это тем, что еврейская нация сформировалась три тысячи лет назад, а русская — всего тысячу, поэтому является более «слабой». «Еврейский вопрос» всегда оставался для Шульгина исключительно вопросом политическим, и он укорял себя за то, что критикуя в своих публикациях «еврейство», он далеко не всегда предуведомлял своего читателя, что имел он в виду только «политическое еврейство», а не всех евреев как нацию. Шульгин так описывал эволюцию его отношения к евреям:
Шульгинские чтения... «В русско-японскую войну еврейство поставило ставку на поражение и революцию. И я был антисемитом. Во время мировой войны русское еврейство, которое фактически руководило печатью, стало на патриотические рельсы и выбросило лозунг «война до победного конца». Этим самым оно отрицало революцию. И я стал «филосемитом». И это потому, что в 1915 году, так же как в 1905-м, я хотел, чтобы Россия победила, а революция была разгромлена. Вот мои дореволюционные «зигзаги» по еврейскому вопросу: когда евреи были против России, я был против них. Когда они, на мой взгляд, стали работать за «Россию», я пошёл на примирение с ними».
При этом Шульгин всегда выступал против еврейских погромов. Но с началом Гражданской войны, видя большой процент евреев среди как рядовых большевиков, так и лидеров Советской России, Шульгин начал обвинять в разрушении Русского государства не отдельных представителей евреев, а всю нацию (приводя аналогию с немецкой нацией — хоть не все немцы виноваты в развязывании Мировой войны, по условиям Версальского мира за это отвечала вся немецкая нация). Виноваты, по мнению Шульгина, евреи прежде всего в том, что не дали отпор вышедшим из своих рядов революционерам и не остановили их. Его статьи в «Киевлянине» в 1919 году, и особенно печально известная статья «Пытка страхом», были восприняты как поощряющие и оправдывающие погромные настроения. Предвосхищая логику, ставшую обычной только во второй половине XX века, Шульгин, возможно, впервые в истории русской политической публицистики, предложил в брошюре «Что нам в них не нравится» принцип этнической вины, этнической ответственности и этнического раскаяния. Шульгин требовал от евреев «добровольного отказа ...от участия в политической жизни России». Однако к концу жизни, по свидетельству Ю.О. Домбровского, Шульгин кардинально изменил свои взгляды в отношении евреев. Причинами этого были его заключение в ГУЛаге, катастрофа европейского еврейства и дружба с неким ортодоксальным литовским евреем. Когда в то время Шульгина спрашивали, не антисемит ли он, то вместо ответа он рекомендовал прочитать его статьи о «деле Бейлиса»...
После освобождения Шульгин под конвоем был отправлен в город Гороховец Владимирской области и там помещён в инвалидный дом, но в нём отсутствовали условия для семейного проживания (Шульгину позволили поселиться вместе с женой, которой разрешили приехать из ссылки в Венгрии, куда она была выслана из Югославии как «советская шпионка»), и он был очень быстро переведён в инвалидный дом во Владимире, где условия были лучше. Шульгину разрешили вернуться к литературному труду, и в доме для престарелых в 1958 году он написал первую после освобождения книгу «Опыт Ленина» (изданную с сокращениями в журнале «Наш современник» только в 1997 году), в которой он постарался осмыслить результаты социального, политического и экономического строительства, начавшегося в России после 1917 года. Значение этой книги в том, что, не предполагая, что её смогут читать его современники, Шульгин попытался описать советскую историю глазами человека XIX века, видевшего и помнящего «царскую Россию», в которой он играл значительную политическую роль. В отличие от эмигрантов, которые знали о советской жизни только понаслышке, Шульгин наблюдал развитие советского общества изнутри.
Шульгинские чтения... Согласно точке зрения Шульгина этого периода, начало гражданской войны в России положил «похабный» Брестский мир, который многие граждане России не могли расценить тогда иначе, как предательскую капитуляцию и национальное унижение. Однако, осмысливая события тех дней через прошедшие годы, Шульгин пришёл к выводу, что позиция Ленина была не столь нереалистичной и иррациональной, — заключением мира, как писал Шульгин, большевики спасли от уничтожения на фронте Первой мировой миллионы русских жизней.
Как русский националист, Шульгин не мог не радоваться росту влияния Советского Союза в мире: «Красные… на свой манер прославили имя русское, …как никогда раньше». В самом социализме он видел дальнейшее развитие присущих русскому обществу черт — общинной организации, любви к авторитарной власти; даже атеизму он давал объяснение, что он есть всего лишь модификация православной веры.
Вместе с тем он не идеализировал советскую жизнь, и некоторые из его мрачных размышлений оказались пророческими. Он был обеспокоен силой уголовной среды, с которой ему пришлось познакомиться в заключении. Он считал, что при определённых обстоятельствах (ослаблении власти) эта «грозная» сила, «враждебная всякому созиданию», сможет выйти на поверхность и «жизнью овладеют бандиты» (Вспомните 90-х годов конца XX века в России! — Ред.). Нерешённой он считал и национальную проблему: «Положение Советской власти будет затруднительное, если, в минуту какого-нибудь ослабления центра, всякие народности, вошедшие в союз... СССР, будут подхвачены смерчем запоздалого сепаратизма». Серьёзной проблемой, по его мнению, был и низкий жизненный уровень в СССР, особенно в сравнении с уровнем жизни в развитых странах Европы, — он подметил, что такие черты, как утомлённость и раздражительность, превратились в национальные черты советского народа. Подводя итог, Шульгин писал:
Шульгинские чтения... «Моё мнение, сложившееся за сорок лет наблюдения и размышления, сводится к тому, что для судеб всего человечества не только важно, а просто необходимо, чтобы коммунистический опыт, зашедший так далеко, был беспрепятственно доведён до конца.
То, что я пишу сейчас, это слабосильная старческая попытка перед тем как совсем, совсем отойти в сторону, высказать, как я понимаю, подводные камни, угрожающие кораблю Россия, на котором я когда-то плыл» (Шульгин В.В. «Опыт Ленина»).
«Опыт Ленина» Шульгин пытался проанализировать произошедшие с Россией перемены и заставить власти прислушаться к его предупреждениям." src="https://senat.org/wp-content/uploads/2022/08/vasily_vitalyevich_shulgin.jpg" alt="Шульгинские чтения... Историки А.В. Репников и И.Н. Гребёнкин полагали, что Шульгина нельзя обвинять в желании выслужиться или подтвердить свою лояльность к советской власти для улучшения собственного положения. Написанием книги «Опыт Ленина» Шульгин пытался проанализировать произошедшие с Россией перемены и заставить власти прислушаться к его предупреждениям." width="960" height="835" />Историк Д.И. Бабков полагал, что Шульгин пришёл к пониманию и оправданию «опыта Ленина», но, по-прежнему, с позиций националистических и консервативных — «опыт Ленина» нужно «довести до конца» лишь только для того, чтобы русский народ окончательно «переболел» и навсегда избавился от «рецидива коммунистической болезни». Историки А.В. Репников и И.Н. Гребёнкин полагали, что Шульгина нельзя обвинять в желании выслужиться или подтвердить свою лояльность к советской власти для улучшения собственного положения. Написанием книги «Опыт Ленина» Шульгин пытался проанализировать произошедшие с Россией перемены и заставить власти прислушаться к его предупреждениям.
ПРОТИВ НАСИЛЬСТВЕННОЙ УКРАИНИЗАЦИИ ЮЖНОЙ РУСИ
Шульгинские чтения... Постановление Временного Правительства «об образовании Генерального Секретариата, в качестве высшего органа управления краевыми делами на Украине», фактически является созданием в Российской Державе особой области, с присвоением ей имени Украины. Это же постановление обозначает, что население этой области будет в государственных актах именоваться украинцами, а язык, которым говорит население, украинским. Одним росчерком пера Временное Правительство решило вопрос необычайной важности в жизни каждого гражданина Юга России.
Люди, которые ещё вчера считали себя русскими, которые всеми силами боролись за существование Руси, которые проливали кровь за русскую землю, решением Временного Правительства перечислены из русских в украинцы, причём Правительство не спросило этих людей об их желаниях и не дало возможности им выразить свое отношение к этому важнейшему для человека вопросу, вопросу принадлежности к той или иной национальности. В этом постановлении Временного Правительства нельзя не видеть акта величайшего пренебрежения правителей к правам управляемых. Решение таких вопросов, как зачисление свыше тридцати миллионов народа в ту или иную национальность, может принадлежать только Учредительному собранию, которое выслушает действительных представителей этих миллионов людей, представителей, выбранных ими при помощи правильных, закономерных, охраняемых всей мощью государственной власти, выборов.
Временное Правительство пошло по иному пути. Оно взяло на себя смелость самому решить, как вопрос самоопределения народа, населяющего Южную Россию, так и вопрос о территории новой области, созидаемой для этого народа. Временное Правительство, в составе пятнадцати министров, из которых подавляющее большинство имеет весьма отдалённое представление о южно-русских делах, в течение одного или двух заседаний, решит вопрос, какая губерния входит в состав созидаемой Украины, и какая останется на долю остальной России. Временное Правительство, не спрашивая желаний населения, будет сортировать его на украинцев и русских, руководствуясь никому неведомыми соображениями.
Временное Правительство сделало это как раз в то время, когда недавним актом, оно назначило Учредительное Собрание через три месяца. Неужели из уважения ко всему населению России, в высшей степени заинтересованному в этом вопросе, Временное Правительство не могло выждать трех месяцев, которые оставались до Учредительного Собрания.
Шульгинские чтения... Учредив «Генеральный Секретариат Украины», Временное Правительство, в своей декларации утешает Малороссию утверждением, что «вопрос национально-политического устройства Украины должен быть решён в Учредительном Собрании». Временное Правительство, очевидно, не сознает, что признание наименования — Украина, определение её территории и распространение на эту территорию власти Украинского Секретариата и являются самыми важными вопросами «национально-политического устройства» южной России.
Временное Правительство взяло на себя смелость разрешения того спора, который давно ведёт между собой культурное население южной России. Не входя в существо этого спора, нельзя не отметить, что подавляющее большинство грамотного населения южной Руси в качестве литературного языка предпочитает русский язык. Это явствует из того факта, что украинские издания пользуются сравнительно малым распространением. Не подлежит также никакому сомнению, что значительная часть сознательного южнорусского населения определенно называет себя малороссами, т.е. русскими малой Руси, горячо привязано к этому русскому имени — и более того, — гордится им, считая, что оно преемственно связует его с величественной эпохой древней Киевской Руси. Это население будет в высшей степени оскорблено зачислением его в украинцы.
Шульгинские чтения... Особенно сильна антиукраинская тенденция, как раз в самом сердце предполагаемой Украины — в Киеве. Киевское население чтит исторические традиции и не забыло, что Киев — колыбель Руси. И даже по признанию самих украинцев Киев — «русский остров среди украинского моря». Кроме того, значительная часть киевского населения, и притом коренного местного, а не пришлого, относится с нескрываемым недоверием к украинцам, видя в них искусственных разрушителей единства русского племени и тайных сторонников Австрии.
Что касается несознательного населения, крестьянских масс, то отношение их к вопросам национального самоопределения не выяснено. Последнее время, среди крестьян, как будто стал проявляться интерес к украинству, но насколько это движение серьёзно, а не является следствием обещаний и запугиваний, могли бы показать только свободные и сознательные выборы в Учредительное Собрание.
При этих условиях акт правительства, вручившего всю власть генеральному секретариату, рекомендованному украинской Радой, и этим разрешившего спор в пользу одной из борющихся сторон, является ничем неоправдываемым актом правительственного своеволия и неуважения к правам народа.
Освятив домогательства Рады, правительство не пожелало принять в соображение даже и того обстоятельства, что авторитетность этой Рады и соответствие проводимых ею взглядов действительным желаниям населения могут быть подвергнуты величайшим сомнениям. Если члены Государственной Думы заинтересованных губерний не были признаны правительством способными выразить волю населения, очевидно, вследствие недостаточности демократического закона 3 июня, то тем менее, можно в этом вопросе положиться на суждение людей, избранных неизвестно как, вне всякого закона и контроля, каковыми являются члены того собрания, которое выделило из себя украинскую Раду.
Шульгинские чтения... 16 июля, так называемой, Малой Радой принято «положение о Генеральном Секретариате» — что является попыткой найти юридические формы для намеченного украинцами пути. Во имя справедливости, во имя прав населения на свободу национального самоопределения, во имя блага как всей России, так и нашего родного края нахожу своевременным громко протестовать против акта насильственной украинизации Южной Руси, на наших глазах совершаемого правительством. Заявляю, что, будучи одним из лиц, вручивших этому правительству власть от лица населения, я никогда не предполагал, что Временное Правительство, «по почину Государственной Думы возникшее», позволит себе разрешать вековые вопросы Русской Державы.
Всех лиц, разделяющих изложенные мысли, прошу присоединиться к этому протесту.
Автор: Василий Витальевич Шульгин.
Газета «Кіевлянинъ»,
18 июля 1917 года.
УКРАИНА
Шульгинские чтения... Это статья тоже принадлежит перу депутата Государственной Думы (дореволюционной), редактору газеты «Киевлянин» Василию Витальевичу Шульгину, человеку со сложной и очень интересной судьбой. Широкому кругу это имя мало известно, а напрасно, ибо идеи, которые он пропагандировал на страницах самой читаемой в дореволюционном Киеве газете, хотя и могут в нынешней, особенно постмайданной, Украине показаться тенденциозными, заставляют задуматься над многими проблемами, поскольку перекликаются с нынешними событиями, когда Украина очередной раз оказалась на распутье. Во всяком случае прочитать ее будет полезно всем, чтобы ознакомиться с другой точкой зрения по поводу русско-украинских взаимоотношений, которая является прямой противоположностью точке зрения идеологов украинского «интегрального национализма», который после Майдана-2014 приблизился к официальному государственному курсу.
Эта статья уже была опубликована в газете «Русская правда» в номере за 1-15 января 2004, а также ее электронной версии. Тогдашняя публикация содержала в себе некоторые несоответствия (правда, незначительные) с первоисточником, поскольку была переписана с оригинала от руки. В этот раз при подготовке публикации была сделана фотокопия статьи и поэтому текст полностью соответствует оригиналу.
Одна из выдающихся особенностей «освободительного» лагеря, — особенность, проверенная опытом и выдержавшая самое серьёзное испытание, это способность к ловким передержкам. Ни один рыцарь зелёного поля не сравнится с ним в этом случае. О чем бы вы ни говорили, какую бы безусловную истину вы не провозглашали бы — вы можете быть уверены, как только она попадёт в руки этим ловкачам, один маленький вольт, одно неуловимое движение артистической руки и ваша карта бита.
Шульгинские чтения... Один из последних удивительных вольтов этой компании был произведён по поводу так называемого «мазепинского» вопроса.
Над нашим краем действительно кое-где собираются тучи. Мазепинское движение, представляющее несомненную государственную измену, мечтающее о том, чтобы продать русские земли австрийской короне за цену «автономии» снова подняло свою голову. Дело это серьёзное. Если это изменническое направление приобретёт большую силу, то, разумеется, оно, а не какое иное, перевернёт Россию. Отнять у единой России 20 000 000 чистокровного русского народа, отнять огромные пространства богатейшей земли, отнять страну, напоенную солнцем и радостью — это значит низвести Россию до положения второстепенного государства. После этого неминуемо её разложение на отдельные мелкие штаты. Опасность этого движения такова, что люди, замечающие его, бьют тревогу. Этот тревожный барабанный бой, быть может, несколько преувеличен. Может, он звучит слишком грозными переменами в наступившей тишине. Но если вдуматься в то, чем грозит это мазепинское движение, вполне основателен и вполне закончен этот страх.
Что же делает освободительный лагерь по этому поводу?
Шульгинские чтения... Не смеют эти господа открыто говорить о том, что они этому движению, как идущему к разрушению Российской империи, сочувствуют всеми силами души. Они предпочитают делать вольт такого сорта:
Люди, предупреждающие против мазепинства, это мрачные гасители всякого проявления народной души. Они хотят преследовать малорусское наречие, они хотят преследовать малорусскую песню, они хотят загубить все те черты, душевные и бытовые, которые выработала Украина в своей истории. Они хотят подвести все под один великорусский ранжир, они хотят посадить на всех местах «кацапов», они хотят задавить природных малороссов, они хотят задавить духовную жизнь народа и вытравить из него все то, что ему с колыбели дорого и мило.
Увы! Находятся наивные люди, которые верят этому.
И нам хочется сказать этим доверчивым людям:
Не верьте вы этим волкам в овечьей шкуре.
Не верьте им, будто они хотят сохранить благополучие старины и радость родного края. Они — разрушители, они никогда не будут с нами, ибо для них непонятно то, что мы любим. Их душа гола, как камни городской мостовой. Ведь только тот может понять, лелеять, охранить старое и родное для кого звуки родина, отечество, не пустое место как для них.
Шульгинские чтения... Неужели можно верить тому, что люди, предупреждающие против мазепинства, преследуют так называемое «этнографическое украинофильство»? Ведь многие из нас родились в этом краю, прожили здесь всю свою жизнь, и все светлое, для чего стоит жить и для чего стоит бороться, получили от этого края, от этой земли. Надо вдуматься в наши чувства и мысли, когда мы, не щадя себя, своих сил защищаем то прекрасное святое, что мы называем родиной. Пусть подумают об этом.
Ведь родина, это, прежде всего, тот уголок, среди которого мы выросли, где мы провели наши лучшие годы… Ведь для нас родина — это, прежде всего, — Киев, Киев, из глаз которого смотрят на нас прошлое, тёмное, волнующее, таинственное, прекрасное.
Ведь родина, это, прежде всего, тот уголок нашего края, в котором каждый из нас вырос. Какой-нибудь обрыв над рекой с вековым курганом, золотистая змейка реки по зелёной долине, кайма леса где-то там далеко, село с белыми домиками, бесхитростная, трёхкабельная церковь. Ведь родина — это, быть может, прежде всего, обрывок песни, прозвучавший когда-то темной украинской ночью с непререкаемой силой, запавшей в юную душу. В наши молодые годы был случай собираться в Киевском Ботаническом саду на так называемой «гимназической горке» по вечерам. Гимназисты, студенты, барышни — пели песни, пели общерусские, чаще — украинские. Эти звуки, эти цветы родной старины, эти отзвуки тяжёлого и великого прошлого, они навеки неизгладимой чертой запечатлелись в нашу душу и тот, кто бы захотел вырвать их, отнять их у нас — встретил бы сопротивление людей, которые умеют защищать то, что они любят. Если бы кто-нибудь когда-нибудь посягнул на эти жемчужины молодости, все существо наше закипело бы обидой и возмущением.
Шульгинские чтения... Мы не только не посягаем на малорусский говор, бытовые исторические особенности и прелесть украинской поэзии, но мы охраняем её и лелеем. Нам иногда нестерпимо больно слышать, как в нашу деревню врывается фабричная песня, как вместо упоительных и за сердце хватающих звуков, резкая бездушная, как грамофонная пластинка, врывается макулатура кацапо-кабацкого изделия. Нам отвратительно, как профессор Грушевский и компания ломают и портят прекрасное народное наречие, принесённое из тьмы времён. Мы в этом смысле больше украинофилы, чем господа мазепинцы.
Да и полно, любят ли они действительно Украину, как они об этом говорят? Если бы они её любили, если бы они желали этому благодатному краю мирного и прекрасного развития, если бы они любили этот народ, если бы они хотели ему богатства и счастья и духовного расцвета, неужели они продавали бы его в еврейско-немецкую-австрийскую неволю, только из-за того, что, благодаря собственной бездарности, грубости, дикости и тупости им не удалось выдвинуться на общерусской ниве, где весь неделимый и огромный русский народ был их судьёй!?
Да, с ними мы боремся. Мы боремся с политическими изменниками. Мы боремся с предателями России. Мы боремся с теми мелкими безумными людьми, которые хотели разъединить то, что соединено Богом! Мы презираем этих людей за то, что в единственном поэте, которого они дали, они чтут не прекрасный его язык, не поэтическую душу, они чтут исступлённые вопли злобы, ненависти против братского племени, которые изрыгал этот человек, напившись до потери сознания и совести «Кулешевой горилки». Мы будем бороться с этими людьми. Они несут нашему любезному краю горе. Они несут ему рабство, они несут ему австрийско-жидовскую неволю, они отравят его ненавистью ко всему родному и старому, они хуже татар, хуже половцев. Это те люди, которых Гоголь описал когда-то в своей «Страшной мести».
Шульгинские чтения... Мы боремся с ними во имя Украины, во имя того, чтобы они не исказили её прекрасную душу, чтобы они оставили ей чистым и нетронутым её народный говор, её народную песню, её быт её особенности. И Бог нам поможет, потому что мы боремся во имя любви, они же борются во имя бессмысленной, злобной, отравленной ненависти, ненависти неудачников, бездарностей и невежд…
Газета «Кіевлянинъ»,
4 января 1912 года.
ПО ТЕЛЕГРАФУ ИЗ ПЕТРОГРАДА
Дорогие читатели!
В день Святого Праздника [Пасхи] особенно хотелось бы быть близко к тем, кто столько лет связан духовными нитями с «Киевляниным». Прикованный к Петрограду, не ощущая на себе дыхания родного края, чувствуешь какую-то пустоту, не зная, что думают и о чем волнуются люди родственного понимания и близких взглядов. Быть-может, я ошибаюсь, но мне кажется, что порою тяжело у многих из нас на душе. Многое из того, что мы любим, чему поклонялись, уничтожено, растоптано. Уничтожено не только внешней силой обстоятельств, сожжено в нашем собственном сердце огнём горячи и разочарования. Другое могло остаться, его, казалось, следовало только исправить и направить. Вместо этого, на наших глазах разрушают все дальше и глубже, и один Бог знает, что поставят на смену на месте этих развалин. Поставят ли новое здание, или же останется голое поле, на котором анархия выпляшет свой бесовской шабаш.
Шульгинские чтения... Нельзя скрывать от себя — события зашли дальше, чем мы думали. Мы знали, что Россия тюрьма для многих. Мы понимали, что с колодниками и тюремными сидельцами нельзя вести войну за свободу. Мы твердили старой власти: — «Скажите же им слово ободрения и начинайте снимать кандалы».
Нас не послушали.
Тогда колодники сами разбили свою тюрьму и вышли на волю.
Но воля, добытая собственными усилиями, пьянит и опасна, как буйный хмель. Вчерашние колодники сегодня чувствуют себя самодержцами. Им мало насаждать свободу. Они хотят упоения властью. Тюрьма неизбежная, неизменная спутница деспотизма. И они строят эту тюрьму и ищут для неё колодников.
Кто же будут эти колодники при этом новом самодержавии?
Этими колодниками будем мы с вами, дорогие читатели «Киевлянина».
Не надо делать себе лишних иллюзий. Свободы, настоящей свободы, не будет. Она придёт только тогда, когда человеческие души напитаются уважением к чужому праву и чужому убеждению. Но это будет не так скоро. Это будет, когда люди получат изысканное воспитание, когда души демократов, как ни странно, это звучит, станут аристократическими. А пока мы переживаем эпоху деспотизма. Они будут делать все, что делала старая власть. Старая власть искала республиканских заговоров, они уже ищут монархических комплотов и шарят по домам и квартирам. Старая власть преследовала социалистов, они будут гнать защитников собственности. Старая власть преследовала рабочих, они будут расправляться с предпринимателями. Старая власть преследовала печать, они же не позволят набирать статей, которые колеблют их престиж. Старая власть требовала официальной лжи и славословия, они воскуряют себе одуряющий фимиам. Старая власть преследовала национализм инородцев, они будут измываться над русским чувством, чернить русское прошлое, губить русскую старину, обычаи и предания.
Шульгинские чтения... Так было — так будет! Разве не тюрьмой для нас, дорогие читатели «Киевлянина», будет этот древний край, если благодаря деспотизму организованной кучки, он утеряет даже свое древнее имя. Если эта земля, спокон веков называвшаяся Русью, не забывшая, не потерявшая своего имени ни под властью татар, ни под властью Литвы, ни под властью Польши, если эта земля, о которой вдохновенно молились казацкие думы, называя её «святым русским берегом», если эта колыбель Руси отречется от самой себя и превратится в гайдамака без роду, без племени. Разве не тюрьмой для нас будет этот родной Киев, по улицам которого беспрепятственно и гордо носят одноглавых польских орлов в то время, когда двуглавые русские упразднены, уничтожены, благодаря невежеству, незнанию своей собственной истории. Разве не тюрьмой для нас будет этот любимый город, когда, надругавшись над Столыпиным3, пойдут на другую площадь, зацепят арканом степного коня, что под бронзовым Хмельницким, и гетмана, совершившего великое дело объединения двух братских племён, сбросят на мостовую во славу «Самостийной Украины»!
Да, новое самодержавие будет иметь своих колодников, и этими колодниками, прежде других — будем мы, старая гвардия древней Киевской Руси.
Но между колодниками старого режима и нами будет глубокое различие. Как ни пришлось бы нам тяжело, как ни оскорбляли наши самые дорогие чувства — изменниками, пораженцами мы не будем. Есть нечто выше всего остального, важнее и глубже. Нам тяжело будет, если Киев из матери городов русских станет рассадником украинского отщепенства. Но все же это неизмеримо, несравненно легче, чем даже беглая мысль о том, что по улицам этого города будут сновать прусские мундиры и немецкий магистрат будет решать, на каком языке вести прения в городской думе. Как та мать на суде Соломона, когда её ребёнка премудрый царь приказал рассечь пополам, так как две женщины спорили из-за него, так и мы готовы отдать Киев заблуждающимся братьям лишь бы не предать его врагам.
Вот наши мысли. Властители или угнетаемые — мы, прежде всего, сыны Родины и защитники её против кровавого идолища, восставшего на западе. Говорят, что, когда в разгаре боя Наполеону приходилось переставлять артиллерию — пушки вскачь неслись по полю сражения, так как каждая минута была дорога, неслись и по своим, несчастным раненым, которые не могли уползти с дороги. И говорят, так велико было одушевление этих солдат, что раздавливаемые под копытами и колёсами своих же пушек, но понимая, что это нужно для победы, они привставали на своих разожжённых руках и приветствовали великого полководца криками: — «Да здравствует император!».
Шульгинские чтения... Так и мы, растаптываемые тяжёлыми сапогами людей, называющих себя демократией, мы, поверженные и искалеченные, мы будем приветствовать этих людей ликующими кликами: — Да здравствует Родина! — если только они дадут нам победу.
Дорогие читатели! Когда говорит это великое чувство, которое выше и священнее всего, тогда на душе, где только одна печаль и боль — появляется свет и хочется сказать: — Христос Воскресе! Во истину Воскресе!
Газета «Кіевлянинъ»,
5 апреля 1917 года.
ПО ТЕЛЕГРАФУ ИЗ ПЕТРОГРАДА
Шульгинские чтения... В украинских резолюциях проявляется заботливость о правах меньшинства. Под меньшинством разумеются, очевидно, поляки, евреи и русские. Поляков и евреев касаться не будем, но о русских сказать следует.
История утверждает, что украинцы тоже как будто русские, и даже из русских самые русские, но так как они отреклись от своего рода и племени, мы не будем им его навязывать. Но если украинцы — не русские, то необходим признак, по которому можно было различать эти два народа. По фамилиям здесь, очевидно, не дойдёшь до сути. Киевлянам известно, что от имени украинцев выступал барон Штейнгель4. В «Новой Раде» подвизается Ефремов5, а относительно Суковкина6 дело обстоит не совсем ясно. Возможно, что, когда Михаил Акинфиевич достаточно выучил нежный и мелодичный диалект профессора Грушевского, он тоже будет сопричастен к сонму украинцев. С другой стороны, вне украинского табора оказались Родзянко7, Терещенко8, Савенко9, Скоропадский10, Вишневский и целый ряд других, казалось бы, явно хохлацкого происхождения.
Учёные антропологические измерения тоже, вероятно, не дадут результата. Сомневаемся, чтобы, изучив череп Родзянко и Грушевского, можно было бы доказать, что эти два лица принадлежат к разным народам. Поэтому совершенно необходимо иметь явственный и верный признак отличия.
Такой признак, к счастью, существует. Украинцы — это те, кто говорит и пишет на диалекте профессора Грушевского, русские же изъясняются по-русски.
Если с этой точки зрения подойти к меньшинству, оберегаемыми украинскими резолюциями, то невольно приходит на ум: нет ли тут ошибки в счёте?
Представим себе, что в Варшаве, когда она была под русским владычеством, были бы запрещены польские издания, и все газеты и журналы должны были бы выходить на русском языке. Представим себе также, что в один прекрасный день этот режим пал. Что произошло бы? — Разумеется, что все варшавские газеты в тот же день вышли бы на родном польском языке.
А что произошло в Киеве, когда пали кандалы, сковавшие украинский народ?
Шульгинские чтения... На следующее утро после объявления свободы вышли ли киевские газеты на родном украинском языке? Ничуть не бывало. Как раньше печатались на русском, так и продолжали печататься по-русски. На русском они выходят и теперь, несмотря на оккупацию края украинцами. Что же это показывает? Неужели киевская печать огорчает своих читателей-украинцев ради фанатической преданности Москве? Это предположение ещё, пожалуй, можно сделать относительно старосветского «Киевлянина», но остальную печать вряд ли можно обвинить в упрямом москволюбии. В особенности такое предположение не может относительно самой сильной газеты — «Киевской Мысли» — польско-еврейского издания, давно распластавшегося перед украинцами. Положение этой газеты становится даже просто щекотливым и напоминает героев оперы «Вампука», которые полдействия кричат: «бежим, бежим», а сами — ни с места. Мы все ждём того дня, когда, наконец, «Киевская Мысль» тронется в путь и окажет украинскому движению поддержку не на словах, а на деле, т. е. начнёт печататься на украинском языке.
Однако мы мало верим в возможность этой метамарфозы. «Киевская Мысль», как и остальная киевская печать, прекрасно знает, что потеряет девять десятых своих читателей, если решится не только делать любезные улыбки украинцам, но и на деле перейти в их лагерь. Пока этого не случилось, пока почти вся печать выходит на русском языке, мы смеем думать, что украинцы, т. е. люди, изъясняющиеся на диалекте профессора Грушевского, представляют меньшинство среди грамотных людей края. Что же касается неграмотных, то причисляют ли они себя к русским или украинцам, — этого пока никто не знает. Если украинцы желают быть добросовестными, они должны были бы сказать: «Мы надеемся, что завоюем народ». Когда это завоевание совершится, можно будет оценить трогательную заботу о русских, очутившихся в издревле русском крае в меньшинстве. До этой поры любой книжный киоск, любой газетный мальчик доказывает каждому, кто дает себе труд смотреть и видеть, что при исчислении большинства и меньшинства опасно исходить из предположения, будто все непольское и нееврейское население южной Руси суть украинцы, т. е. алчущие и жаждущие грушевской мовы, ибо язык цифр сие предположение опрокидывает.
Газета «Кіевлянинъ»,
17 апреля 1917 года.
ПО ТЕЛЕГРАФУ ИЗ ПЕТРОГРАДА
Шульгинские чтения... Украинцы желают автономии двенадцати губерний. Что на это можно сказать? Только одно: очень хорошо, предъявите ваши желания на Учредительном собрании. Но украинцы хотят немедленной автономии. Что на это ответить? На это надо ответить коротко: обратитесь к Вильгельму. Вильгельм дал независимость Польше, Вильгельм обещал независимость Литве, просите и даст вам. Автономию и даже независимость на польский лад с величайшей охотой немедленно преподнесёт вам император германский, приказав Карлу австрийскому присоединить к своему титулу звание короля украинского.
Украинцы не верят Всероссийскому правительству. Это неприятно. Но они не верят и российской демократии. Это по нынешним временам безвыходно. Кому же остаётся верить? Самим себе разве? Но вот этому ни один здравомыслящий человек не поверит.
Действительно самостоятельной, а не на польский образец, Украина не будет, ибо она неминуемо сделается добычей и принадлежностью германского блока. Если украинцы это хотят, и украинская рада будет разыгрывать роль государственного совета в Польше, то этот вопрос надо ставить прямо. Статую Богдана Хмельницкого, на которой стоит надпись «Волим под Царя Восточного, Православного» надо уничтожить и вместо неё поставить статую какого-то, к сожалению, мне неизвестного добродея и под ним написать: «волим под короля западного, инославного».
Таков настоящий смысл немедленной автономии. Немедленная автономия, до созыва Учредительного Собрания, есть акт недоверия всей остальной России, есть акт враждебный, который будет иметь свои непреложные последствия. Кто хочет поссорить Великороссию и Малороссию — тот с Германией. Так, по крайней, мере думаем все мы, кто считает немцев врагами. Конечно, большевики думают иначе. Большевики, устроившие братание на фронте, действительно считают немцев братьями, и из уважения к монархическим чувствам братского народа, сами будучи, как они говорят, яростными социал-демократами, находились в непрерывных сношениях через Роберта Гримма с германским императором.
Шульгинские чтения... Если украинцы не желают идти по этой дорожке, то им остаётся одно: честно воевать за всю Россию до конца войны, не осложняя военного положения сомнительными опытами украинских полков, а затем на Учредительном Собрании предъявить свои желания.
Кстати. Мне сообщили, что среди крестьян украинцы ведут агитацию следующим образом. Кто назовёт себя украинцем, получит землю у себя дома, а кто назовёт себя русским, может получить землю только около Москвы, потому что Россия — это Москва. В дополнении к этим объяснениям сообщаю. Теперешняя Киевская, Подольская и Волынская губернии всегда, во все времена, назывались Русью, хотя эти губернии теперь перекрещиваются в Украину, но это ненадолго, и скоро правда вернётся. А потому, если земли будут давать за то, как кто назовётся, то называться украинцем в этих губерниях очень опасно. Может быть, и дадут землю, но очень скоро отберут и пошлют искать её в те места, которые тогда будут Украиной называться. Кроме того сообщаю. Если наш край отойдёт к неприятелю, то как ни называйся — украинцем или русским, все равно землю немцы отберут и отдадут своим. Так немцы уже делали в Польше — именно в Познани. Там они принудительно отчуждали, т.е. отнимали землю у поляков и отдавали своим.
Газета «Кіевлянинъ»,
8 июня 1917 года.
ПО ТЕЛЕГРАФУ ИЗ ПЕТРОГРАДА
Шульгинские чтения... В Петрограде очень заняты набегом анархистов на редакцию «Русской Воли», но какие это пустяки по сравнению с тем, что происходит в Киеве, где анархисты под водительством Грушевского насилуют не газету, а подлинно русскую волю, волю народа русского племени, численность которого они сами исчисляют в тридцать пять миллионов. Возможно ли ещё где-нибудь на свете такое дикое варварство? И подумать, что эти господа смеют презрительно говорить о Государственной Думе «третьего июня». А на основании какого июня избраны вы, захватчики Киева? Где ваши полномочия? Сколько ваших избирателей? Кто считал ваши голоса, кто проверил ваше право говорить от имени южнорусского народа?
И эти люди требовали всеобщего избирательного права, они утверждали, что Государственная Дума не является выразителем воли населения, ибо избрана не по четырехвостке. Ради этого Государственную Думу сдали в архив.
Что же появляется на место её? Какие представители хотят решать судьбы русской земли? Спросите их, сколько голосов они представляют из тех тридцати пяти миллионов, которым они горделиво помахивают во всех других случаях.
Воскресли времена старой Польши. Право, закон, желание огромного большинства населения совершенно игнорируется. Единственное право — это сила, единственный способ его проявления — вооружённый наезд штурмом и гвалтом, как писали в старину. Возобновится и все остальное.
Я десять месяцев провёл в Галиции. Я видел, как живётся там русскому народу. Я видел жестокую бедность, угнетенье, полную неразвитость деревни, по сравнению с которой наши малороссы казались орлами и соколами. Я насмотрелся черных, курных хат за городом Саном, где дым превращает жилище в гроб и выедает глаза и душу. Я наслышался, как наши солдаты-полтавцы, киевцы и волынцы полупрезрительне, полусочувственно смотрели на этот быт, приговаривая: «чтобы так жить!». Несмотря на немецкие деньги, эта пресловутая культура украинцев в Галиции ничтожна. Львов совершенно польский город. Когда мы его взяли, он стал быстро принимать некоторое поверхностное русское обличие, но тщетно я искал украинской культуры. Меж тем я был во Львове через несколько дней после того, как его взяли, когда ещё речи не было о каких-либо преследованиях. И то же самое во всех городах Галиции. Всюду некоторая показная сторона, внешняя культура, столь свойственная полякам. Но именно польская, со всеми её положительными и отрицательными сторонами. А в деревнях ужасающая беднота и темнота. Наша Малороссия, несмотря на недостатки старого режима, производит впечатление богатства и превосходства по сравнению с Червонной Русью.
Шульгинские чтения... И вот эти люди, эти украинцы львовской штамповки, которые ничего не сумели сделать у себя, эти люди приехали устраивать нас на австрийский образец. Можно поздравить Киев, можно поздравить весь край. Под рукой его величества, Карла, хорошо нам заживётся. Курные хаты в деревнях и польская культура за неимением другой в городах. Вот, что принесёт нам автономия из рук Грушевского.
Газета «Кіевлянинъ»,
11 июня 1917 года.
УКРАНЕВЕДЕНИЕ
Шульгинские чтения... Месяца два тому назад учителя и педагоги Киева, собравшись вместе, порешили, что средняя школа вовсе не должна быть украинской. Об этом постановлении успели уже позабыть, а меж тем оно очень характерно; характерно оно потому, что среди педагогов и родителей, принявших такое постановление, были и те, кто при старом режиме считался, а может, и считал себя правдивыми украинцами. Но слова одно, а когда до боку огня приложат, тогда дело другое. Пока дело шло о том, чтобы крестьянских детей обучать мове Грушевского, все были согласны, но когда дело коснулось собственных детей, тех детей, которых обучают в гимназиях, тогда от мовы Грушевского отцурались: крестьянские дети пусть учатся по Грушевскому, а наши по Гоголю.
Это и есть настоящий смысл постановления, чтобы средняя школа оставалась общерусской, и из этого надо сделать неумолимый вывод, что интеллигенция Киева, которая является духовным центром всей Малороссии, не желает украинизировать своих детей. Но Грушевского это мало смущает: не хотите добром, дорогие братья и сестры, так я вас штыками украинизирую. Грушевский успокаивается на том, что Киев русский остров среди украинского моря и потому с ним церемониться нечего. И я понимаю, что Грушевскому надо спешить. Почтенный профессор не хуже меня знает, что украинство простого народа, на котором он основывается, есть самая настоящая спекуляция на невежестве, на темноту массы. Он знает, что среди просвещённой части малорусского населения ему хода нет. Он знает, что вместе с расширением просвещения русский остров, которым является Киев, будет неудержимо расти, а последователи добродия Грушевского превратятся из моря в политическое болото. Он знает это не хуже меня, потому что как историк, прекрасно оценивает силу культуры и способен сравнивать жалкие ростки украинских начинаний с тем, что даёт народу общерусская речь. Потому-то он и спешит задушить взбаламученными народными массами, которые обманывают самым бессовестным образом. А какие украинцы мастера на этот счёт, я сейчас дам пример. В том же заседании родителей и учителей, о котором шла речь, было принято решение об обязательном преподавании украиноведения. Понимая украиноведение в качестве краеведения, всей душою этому решению сочувствую, так как считаю, что стыдно и грешно знать приключения Валуа, бурбонов или Стюартов больше, чем историю нашего родного края.
Шульгинские чтения... Снисходительные читатели «Князя Воронецкого» помнят, может быть, мои слабые попытки изложить в романтической форме то, что мне самому удалось узнать. Но интересен вопрос, какое украиноведение собираются нашим детям преподавать украинцы.
В Швейцарии издаётся на французском языке журнал под названием «Украина». Этот журнал поучает заграничную публику следующим образом. «Русские позволяют себе утверждать, будто Россия имеет тысячелетние притязания на Константинополь. Это совершенно неверно. Москва только унаследовала в семнадцатом веке украинские претензии на Царьград. Испокон века украинцы ходили на Царьград походами, а в десятом веке украинский князь Олег водрузил свой щит на стенах Византии. Таким образом претензии русских ни на чем не основаны, ибо Олег был украинский князь, а вовсе не русский».
На отсебятину закордонного журнала можно было бы не обращать внимание, если бы эти господа, не были птенцы гнезда Грушевского. Почтенный профессор до такой степени украинизировался, что идёт значительно дальше и даже племя Антов, о которых упоминает историк Иордан, рассказывая, что в четвёртом веке Готский король Випитар взял в плен их князя Божа, этих-то Антов Грушевский, помолившись украинскому святому добродию Мюльгайзену, сопричислил к украинцам. Вот какого рода Антовское украиноведение будет преподаваться в гимназиях.
Я не убежден, что углубители исторических изысканий Грушевского не установят, что Месопатампия до потопа была украинской, что Адам и Ева говорили на языке «Новой Рады», но змей был действительно великороссом.
Шульгинские чтения... Но с своей стороны я могу кое-что прибавить к будущему курсу украиноведения в средних школах Юго-Западной Руси.
После того, как выяснилось, что великий князь Михаил не может принять престола, а это случилось в моем присутствии, кто-то из товарищей по Думе шепнул мне: «Не печальтесь, существует предание, старое предание, что некогда будет царствовать Михаил и при нем будет взят Константинополь!» Обстановка была такова, что я, грешным делом, не очень поверил в старую легенду. Но теперь я верю. Наблюдая отсюда действия Михаила Грушевского, я начинаю опасаться, что будет царствовать Михаил и при нем будет взят Константинополь. Восстановится союз трех монархов. Император Вильгельм, король Карл и добродий Михайло подадут друг другу руки, и обессиленный султан покорно вручит им ключи от Царьграда. А затем история пойдёт своим чередом. Южная Русь восстанет против немцев, как восстала против Польши, найдётся Богом данный Хмельницкий, который из германских объятий бросится опять к родному русскому племени, и бедные дети в гимназиях того времени должны будут изучать два собирания Руси вместо одного.
Вот и все.
Газета «Кіевлянинъ»,
15 июня 1917 года.
УКРАИНСКАЯ ПРЯЖКА
Просветление в умах русской интеллигенции в отношении украинцев совершается. Однако этому препятствует необычная лживость мазепинцев, которые вполне усвоили тактику австрийского иезуитизма. Эти господа ловко вертятся на все стороны. Например, по вопросу о земле. Социалистам украинцы говорят, что они тоже социалисты, ибо все украинские партии внесли в свои программы социалистические лозунги. Но буржуям они из-под полы шепчут, что потому то они и хотят автономии, чтобы избежать земельного кабака, который происходит в Великороссии. Украинцы, мол, защитники собственности и автономией хотят отгородиться от кацапской земельной общины. Ловко играя на том, что в малороссийских губерниях в деревнях сравнительно спокойно, они вековой характер южнорусского племени, его сравнительную мягкость и инстинкт собственности с чисто хлестаковской наглостью приписывают влиянию украинской рады. На самом деле в малороссийских деревнях спокойно, но не благодаря раде, а вопреки ей. Ибо хохол так же подозрительно относится к завываниям украинцев, как и к посулам большевиков. Те же крестьяне, которые, как они говорят, «пристали до Украины», запуганы мазепинскими россказнями, что, если не будет автономии, то великороссы захватят богатые украинские земли. Чтобы усилить эффект, заявляется, что при дележе помещичьих земель, а автономной Украине, кто назовёт себя русским, получит землю под Москвой, потому что Россия — это Москва, а кто назовёт себя украинцем, тот получит помещичью землю у себя под боком.
Шульгинские чтения... Но это не мешает этим же людям шептать буржуям соблазнительные речи и выставлять себя в роли защитников собственности. Впечатление усиливается ещё приседаниями по адресу именитых малороссийских фамилий и прозрачными намёками, что украинцы, как националисты, не могут не ценить культурного класса края, конечно, если он согласится украинизироваться, но одновременно, по адресу «демократии», украинцы заявляют, что они, продолжая историческую традицию, являются защитниками казацкой «голоты» против казацкой «старшины».
Так вырабатывается эта иезуитская пряжа на украинском коловерти — тонкая пряжа. Но где тонко, там может и порваться.
Газета «Кіевлянинъ»,
14 июля 1917 года.
УКРАИНСТВУЮЩИЕ И МЫ!
«Великую обиду нанес мне сей человек: предал своего брата,
как Иуда, и лишил меня честного рода и потомства на земле».
Гоголь. Страшная месть.
ТРИ РАЗРЯДА УКРАИНСТВУЮЩИХ
Шульгинские чтения... Как и другие сектанты, украинствующие могут быть разделяемы на три категории:
1) Честные, но незнающие. Это те, которых обманывают.
2) Знающие, но бесчестные; призвание сих обманывать «младшего брата».
3) Знающие и честные. Это маниаки раскола; они обманывают самих себя.
Первые двое категории порой сливаются до неразличимости. Иногда никак не разберешь, почему человек юродствует: потому ли, что он ничего не знает, что он rusticus, как говорили римляне, и его обманывают другие; или же потому, что, очень хорошо все зная, он сам обманывает действительно незнающих.
Гораздо интереснее маниаки чистой воды. Они часто весьма образованы. Иногда по-своему честны. Если и вскакивают изредка на Пегаса лжи, то из этого седла их легко выбить, апеллируя к их же собственным знаниям. Но маниакальная идея сидит в них глубоко и, так сказать, quand meme! Если взорвать их идеологию бомбами несомненных фактов, они восклицают «тем хуже для фактов» и сейчас же выдумывают в подкрепление своей мании новую аргументацию. Впрочем, всякие доказательства для них только линия второстепенных окопов. Цитадель же их в утверждении: хотим быть украинцами! Хотим и больше ничего. Пусть для этого нет никаких оснований вовне; основание — внутри нас.
— Желаем! Волим! Sic voleo, sic jubeo...
Им, в сущности, посвящена настоящая статья: образованным и честным маниакам раскола. Но предварительно, хотя бы вскользь, поговорим об обманываемых и обманщиках.
ИСТОРИЯ У УКРАИНСТВУЮЩИХ
Шульгинские чтения... Главное поле деятельности, где подвизаются знающие, обманывая невежд, это история. В качестве историков иные украинствующие доказывают, что не только в настоящее время народ, живущий от Карпат до Кавказа, есть народ украинский, но что всегда, во все времена, он таковым 6ыл.
История обыкновенно разделяется на эпохи. В украинствующем ее пересказе, в зависимости от периодов, наблюдается, кроме того, различие метода.
В этом смысле можно различать: эпоху стопроцентной брехни от эпохи вранья, не столь очевидного.
КИЕВСКАЯ РУСЬ
Стопроцентное сочинительство обычно практикуется в изложении Киевского периода Руси.
В 1917 году была выпущена украинствующая серия открыток. В числе их была и такая: под изображением князя Святослава и его дружины было подписано: «Не посрамим земли украинской». Это было предназначено непосредственно для «младшего брата», в расчет, что бедный rusticus и этому поверит.
Но на кого расчитано следующее послание превелебного в Бозе епископа Константина? Сей князь католической церкви благодарит «высокоповажанного пана доктора Степана Гринивецкого, головного отомана Сичей, взлученых в державах пивночной Америки и Канады»; благодарит за то, что этот представитель Гетмана Павла Скоропадского пожертвовал на католический семинар тысячу долларов. Благодарит в следующих выражениях:
Шульгинские чтения... «Украинская Держава была сильна и могуча в те блаженные часы, когда свет католической веры просвещал ее население. С гордостью вспоминаем мы времена князей Владимира Великаго и Ярослава Мудраго. Основа их силы была святость святого Антония и Теодозия Печерских и прочих тогдашних Святых Мужей. Была тогда святость и высоко стояло просвещение. Появилась тогда «Правда», кодекс законов наших и «Летопись Нестора», основа истории нашей. Воздвигнуты были тогда величественные сооружения. Украинское имя славилось из края в край, а соседи с завистью смотрели на великую, могучую Украинскую державу».
Уважение к епископскому сану не позволяет мне предположить, что архиерей отец Константин сознательный обманщик. Но тогда остается допустить только одно: дремучее невежество! Это же качество надо приписать и Свиты Его Величества генералу Скоропадскому, гетману всея Украины, ибо его Светлость на подобные писания, обращенные в конечном счете в его адрес, и напечатанные в газетах [Письмо епископа Константина Стефану Гринивецкому было напечатано и феврале 1927 г. в газет «Сiч», издававшейся в Чикаго], никак не реагировал. Если их преосвещенства и их превосходительства, из стана украинствующих, имеют такие исторические познания, то чего же можно ожидать от украинствующих же «просто батюшек» и «штабс-капитанов»?
В стиле вышеприведенного «константиновского письма существует целая литература. Кто-то ее, очевидно, читает. Поэтому никогда не следует забывать, что и сейчас, как и прежде, ставка украинствующих — на народное невежество. Просвещение такой же враг для них, как заря для злых духов. Наоборот, наш лозунг должен быть: «Да здравствует солнце, да скроется тьма!»
КОЗАЦКИЙ ПЕРИОД
Второй период — литовско-польско-козацкий. Эта эпоха является благодарнейшей ареной для более тонкого фальсифицирования. Дело в том, что эта часть русской истории в наших гимназиях преподавалась и преподается весьма слабо. В представлении нормального гимназиста с падением Киева Русь переходит в Москву. Как она туда перебирается, конечно, не ясно. Но факт тот, что в конце концов все русские — в Москве; а на месте древней Руси орудуют поляки и козаки.
«Поляки и казаки,
Казаки и поляки
Нас паки бьют и паки...»
(Алексей Толстой старший)
Шульгинские чтения... И притом эти козаки неизвестно какой национальности! Такое преподавание русской истории в русских учебных заведениях дает полную возможность украинствующим заполнять пустоту, которой, как говорят, не терпит и сама природа.
— Козаки? Какой нации? Украинцы, конечно!
Поэтому утверждение, что и в козацкий период никаких украинцев не было, а Богдан Хмельницкий всю свою жизнь боролся за «имя Русское», вызывает недоверчивые вопросы:
— Да неужели? Вот, скажите! А я думал...
Что, собственно говоря, человек думал, остается неизвестным. В сущности, он ровно ничего об этом не думал. Для среднего русского интеллигента южно-руссы, как люди и племя, проваливаются куда-то в день разрушения Киева Батыем, т.е. в 1240 году. С этого времени — tabula rasa. И так длится до того дня, как появляется на свет Николай свет Васильевич. Он пишет по-русски, но вынырнул — неизвестно из какого народа. Во всяком случай Гоголь — не совсем русский, раз он хохол!
Девственные в этом смысле мозги весьма легко, по причине своей незаполненности, заполняются украинствующей эрзац-наукой. Украинствующие, надо отдать им в этом справедливость, не очень интересовались «Божественной Комедией», прерафаэлитами, Джиокондой, королевой Марго, Валуа и Бурбонами, Тюдорами, Стюартами, Томасом Моором, Эразмом Роттердамским, Лютером, Кальвином, т.е. всем тем, чем увлекалась русская интеллигенция. Украинствующие сосредоточили свое внимание на своем родном крае, и историю своей земли некоторые из них хорошо знают, ибо изучают ее для специальной надобности. Они выискивают в этой истории все свидетельства, неоспоримо доказывающие, что в нашем крае жил и страдал русский народ. Во всех этих случаях они перечеркивают слово «русский» и сверху пишут «украинский». И это не только в фигуральном смысле, а и в буквальном. И сейчас можно найти напр. в Белграде, в публичной русской библиотеке, сочинение Костомарова, где рука неизвестного украинствующего фальсификатора делала «исправления» [Том, на который я случайно натолкнулся, носит номер 31, 117 / 2: X].
На стр. 292, 293 я обнаружил следующее. Напечатано: «Великаго княжества русскаго». Зачеркнуто «русскаго», сверху написано «украинскаго».
Напечатано: «Великое княжество русское». Зачеркнуто «русское», сверху написано «украинское».
Напечатано: «с делопроизводством на русском языке». Зачеркнуто «русском», написано рукой «украинском».
В таком виде препарированную подносят украинствующие историю козацкого периода русскому интеллигенту; и он, имея о козаках весьма слабые сведения, верит.
Но, как сказано было выше, обо всем этом — только вскользь.
Маниаки раскола.
Шульгинские чтения... Еще Достоевский говорил: «Психология — то и палка о двух концах». Никогда нельзя знать, когда и как возмутится душа, если она, душа, вообще есть. У украинствующих честных маниаков есть душа! Ведь была она у многих изуверов и до них. Маниаков надо резко отличать от обманщиков. Те работают во имя определенной цели, ничего общего с сентиментами не имеющей; а у маниаков бывают минуты, когда ложь их мошенничающих друзей становится им нестерпимой.
ВОССТАНИЕ ЧИГИРИНА
Шульгинские чтения... Этого рода реакция не так давно произошла с одним из таких маниаков раскола, именующим себе Чигириным. Говорю «именующим» потому, что не знаю, настоящая ли это фамилия автора интереснейшей книжечки. Существует славный город Чигирин. И гордое племя чигиринцев! Из них был и батько Богдан Хмельницкий. Чигиринцы выделяют себе из других хохлов; смотрят на них даже с некоторым пренебрежением. Может быть, это происходить потому, что в течение веков целые села из-под Чигирина уходили на Черное Море. А оно, море, от Чигирина, Бог знает где. Значит чигиринцы — смелые предприимчивые люди. Может быть, «Чигирин» — псевдоним? Впрочем, это совершенно неважно.
Неважно и то, почему А. Чигирин напечатал в 1937 году свою книжечку под заглавием «Украинский вопрос». Он в ней полемизирует с Национальным Союзом Нового Поколения, в частности с конспектом X, выпущенным этим Союзом. Важны те мысли, которые автор с большой четкостью высказывает.
А говорит он примерно следующее.
Только Украина — подлинная Россия.
Есть только одна земля на свете, которая имеет право называть себя Русью: это та земля, про которую сейчас говорят: «Украина».
Есть только один народ, который подлинно русский; это народ «украинский». А следовательно, есть только один язык, который есть настоящий русский: это язык украинский.
При такой постановке дела, естественно, сейчас же просится на уста вопрос:
— Так почему же, добродию А. Чигирин, считая себе украинцем, вы не называетесь русским?
Объяснение этого странного факта впереди. Пока что посмотрим, как доказывает А. Чигирин свое истинно русское происхождение. Вот что он пишет:
Россия это — Киевщина.
Шульгинские чтения... «Древние исторические документы «Русью» называют: во-первых — землю племени Полян, во-вторых — образовавшееся в бассейне Днепра государство, столицей котораго был Киев, «матерь городов русских» (стр. 5 и 6).
«...Таким обр. приведенные цитаты, а их можно было бы привести много больше, подтверждают, что «Русью» и «руськой землей» [С.О.: Неведомо, откуда Чигирин взял выражение «руськая земля». Древние летописи, придерживаясь грамматических правил, повсюду говорят о «русьской» или «русской»] не только в IХ-Х вв, но и в XII-XIII назывались Киевская, Черниговская, Переяславская области и соседние с ними территории, а не другие славянские земли, и во всяком случай не Суздаль, не Владимир, не Москва».
«В полном соответствии с приведенным географическим значением имени «Русь» находится и этнографическое значение этого имени: население Киевской Земли называлось «Русью». Население называло себя: «людие Руськой Земли», «Русь», или «Русины» (Договоры в.к. Олега и Игоре с греками 911 и 945 гг.). Иногда в летописях князья Новгородские, Смоленские, Суздальские и Московские именуютси «руськими», т. к. они происходили из «руськой» династии Владимира Святого или Владимира Мономаха, но это еще не означало, что народы, населявшие земли, подвластные этим князьям, были «Русью», «Русинами», «Русичами». С упадком Киевского государства в XIII веке имя «Русь» перешло не к Владимиро-Суздальскому княжеству, а к Галицко-Волынскому, причем имя «Русь» и «русины», распространилось на родственное по крови население Галиции, Волыни и даже отдаленной Подкарпатской или Угорской Руси, где оно сохранилось и до наших дней. В латинской транскрипции «Русь» писалась, как «Ruthenia», а народ «Rutheni».
«Что же касается имен: «Малая Русь» и «Великая Русь», то они — происхождения византийского. Константинопольский Патриарх, а по его примеру и византийские императоры, после переезда Киевского митрополита во Владимир, потом в Москву (в 1326), начали называть митрополию Киевскую «Малой Русью», что по-гречески означало главную Русь, а митрополию Московскую — «Великой Русью», т.е. по-гречески, колонией Руси, новой Русью. Вслед за этим и некоторые галицкие князья начали именовать себя «Князьями Малой Руси».
«Киевский митрополит Максим выехал из Киева во Владимир на Клязьме в 1299 году. Живя там, он сохранил свой прежний титул: «Митрополит Киевский и всея Руси». Московский князь Иван Калита в 1326 году насильно заставил преемника Максима, митрополита Петра, переехать на жительство в Москву, но, чтобы не унизить своего великокняжеского достоинства, Иван Калита и себе присвоил титул «Великаго князя всея Руси». С этого времени московские великие князья и цари начали писаться «великими князьями всея Руси», или позднее «царями всея Руси». Само собой разумеется, что этот титул не имел никакого реального и правового значения, т. к. в то время в обладании московского великого князя не было не только «всей Руси», но вообще не было ни пяди «руськой земли».
«В большом царском титуле московских царей до 1654 гола не было, за исключением некоторое время Черниговско-Сиверской земли, ни одной области, которая бы принадлежала к «Руси» или к «руськой земле». Только после договора гетмана Б. Хмельницкого с московским царем Алексеем Михайловичем в 1654 г. в царском титуле появляются титулы: «Великие и Малые России», да великий князь «Киевский» и «Черниговский». Однако и после этого долгое еще время царство московского царя именуется «Московским», точно так же и народ, его населяющий, именуется «московским». Только в конце XVII и в начале XVIII века стали входить в употребление названия: «великороссийский» — для обозначения народа и «Российский» — для обозначения государства.
МОСКВА — НЕ РОССИЯ
Шульгинские чтения... «На основании приведенных выше исторических фактов и документов, каждый непредубежденный читатель может вывести только одно правильное заключение, что московское государство и московский народ не был «Русью», «Россией», и что это имя они впоследствии неправильно себе присвоили. Иностранцы долго называли московское государство и московский народ его собственным именем».
«Московский народ в давние времена не назывался «русским» и сам себя так не называл. Чаще всего назывался он «народом московским». В то же время украинский народ с самой глубокой древности назывался «Русью», «русским»: так он сам себя называл и так его называли чужие народы».
«В то время, как «русский» народ летописей возник из смешения славянских племен: Полян, Древлян, Северян, Волынян, Тиверцев, Уличей и Бужан (Лаврент. Летопись), московский народ образовался в ХII веке из финских и тюркских племен: Чуди, Ливи, Води, Ями (на северо-западе России), Веси (от Ладоги до Белоозера), Карелы, Югры, Печеры, Самояди (на севере), Перми (на Каме), Черемисов (Вятская, Казанская, Уфимская, Нижегородская и Костромская губ.), Мордвы (на средней и нижней Оке и до Волги), Мери (на верхней Волге и Клязьме, Муромы и Мещеры (Муром, Мещерск), всего пятнадцать племен Уральской расы, и небольшого количества славенских «уходников» и из Новогорода, да из области Кривичей, Радимичей и Вятичей (последние два племени были, как говорить летопись, «от ляхов», (в XI веке к ним присоединились дружины русских князей, посланных в области эти великими князьями Киевскими.
«Таким образом уже первоначальные племенные типы Руси и московского народа были различны и не имели между собой ничего родственного: в Руси преобладала Славянская (Адриатическая) раса, там — в Москве — Фино-Уральская раса».
Шульгинские чтения... «Курганов русских и средне-русских во Владимирской области нет. В курганах XI и XII в. киевские вещи есть, но киевлян в них нет».
«Древне-русское право киевской эпохи, собранное в «Русской Правде», остается неизвестным для московского государства и права. Оно распространяется в Галиции, в Белой Руси, принимается законодательством Литовского государства, ко нет его начал в московском праве».
«Древняя культура русской княжеской династии постепенно уступает перед укладом жизни татарских завоевателей, так родственной финско-тюркскому населению московского государства».
«Когда в 1654 г. историческая судьба поставила лицом к лицу украинский и московский народы... украинцы себя именовали «народом русским»; а великороссов — «народом московским», Царя — «царем московским».
«Письма и грамоты, которые писались на Украине, в Москве переводились «с белорусского письма» (так называли в Москве украинский канцелярский язык XVII века). Для украинцев XVII века Московский царь был только «Царем Восточным, Православным» («Волим под царя восточного, православного»), но не «русским», ибо «русскими» были они, козаки, войско запорожское, а не Москва, не царь.
ЧИГИРИНСКIЙ СИМВОЛ ВЕРЫ
Нам кажется, что как раз время прервать затянувшиеся чигиринские цитаты. Тем более, что этот автор уже высказал (с чисто чигиринской смелостью) свои мысли. Оне сводятся к двум утверждениям:
1) Население, живущее ныне от Карпат до Кавказа, с глубокой древности и до наших дней, называет себя русским; а потому оно и есть подлинный русский народ.
2) Смешанная раса, заселяющая ныне территорию от Польши до Владивостока, в древности не называла себя Русью; она приняла наименование «русский народ», первоначально от русской династии, переселившейся в Москву из Киева; а позднее — и от исконно русского народа, вошедшего в состав московскаго государства по почину Богдана Хмельницкаго в 1654 году. По этой причине люди этой смешанной расы неправильно называют себя русскими. Им больше приличествовало бы наименование московитов, как их в течение долгого времени и называли.
Шульгинские чтения... Это первые два члена из нео-чигиринского символа веры. Будет еще и третий, как вывод из первых двух. Но о нем речь впереди. Пока же скажем два слова о смешанной расе.
ПОЛЬСКИЕ БАЙКИ
Мы не собираемся опровергать теорию, провозгласившую, что московиты не русские. Пусть это делают сами москвичи, если им есть охота. Эта сказочка стара, как свет; она пущена в обращение теми же самыми поляками, которые выдумали и «украинский народ». Она, как всякая сказка, занимательна; но предназначена для польских детей младшаго возраста. Старшие же польские дети этой сказке уже не верят и вот по какой причине. В самом деле, если московиты не русские, потому что они фино-уральской расы; если киевляне тоже не русские, потому что они украинцы; то приходится поставить вопрос: где же русский народ?
Его, оказывается, если поверить польским теориям о «московитах и украинцах», вообще нет на свете.
Конечно, это очень забавно и остроумно, что несуществующий в природе народ занял шестую часть суши и создал мощное государство. Но можно строить теории еще забавнее. Можно доказать, что 180 миллионов людей, занимающих территорию от Польши до Японии и от Финнов до Персов, суть чистокровные... поляки!
Шульгинские чтения... И это очень просто.
Нестор говорить, что племя, жившее вокруг Киева, сначала называло себя «Поляне», а потом стало Русью. Нестор выражается так: «Поляне, яже ныне зовомая Русь». Вместе с тем Нестор не знает различия между поляками и полянами. Поляков он тоже называет Полянами.
«Словене же ови пришедше и седоша на Висле реце и прозвашася Ляхове; а инии о тех Ляхов прозвашася Поляне... Тако же и те же словене пришедше седоша по Днепру и нарекошося Поляне».
Итак, по Нестору Поляне жили и над Вислой (точнее над Вартой), и над Днепром. Но надвислинские Поляне сохранили свое древнее имя в форме «Поляки». А надднепровские Поляне («неправильно», если применить к ним методы Чигирина) стали называться Русью. Под этим именем «русских» бывшие Поляне распространили свою власть до Тихого Океана. Но на самом деле это «фальшивые русские». По-настоящему они — Поляне, т.е. поляки; а посему Польша должна, по всей справедливости, граничить... с Китаем!
Но повторяем, пусть москвичи сами, если желают, опровергают и поляков и их подголосков, в роде А. Чигирина. Мы же укажем последнему только на стр. 11 его собственной книжки. Там говорится следующее:
САМОУТВЕРЖДЕНИЕ НАРОДА
«Каждый народ имеет право называть себя так, как он хочет и значение имеет только то имя, которым народ сам себя называет».
Если так, то А. Чигирин не имеет права упрекать Чудь, Мерю, Весю, Мордву и Черемисов, словом все пятнадцать народов финско-уральской расы, что они называют себя русскими. Хотят и называют! Называют совершенно с тем же правом, как истинно-русский А. Чигирин называет себя почему-то украинцем.
РАЗРЫВ СО СТАРИНОЙ.
Почему-то...
В самом деле, почему вы так поступаете, добродию А. Чигирин!
Соображения Чуди и прочих нас в данное время не интересуют. Но почему зачудил А. Чигирин, это очень любопытно. Причем мы вперед оговариваемся: мы не отымаем право у Чигирина и его единомышленников называться кем угодно, хотя бы кафрами. Но нас занимает вопрос: какие причины заставили человека наплевать в очи батькови и матери, выражаясь фигурально? Ибо как же называть это отречение от имени отцов и дедов, имени славного на весь свет, как не полным разрывом со всей честной стариной?
СЛАВНЫЕ «ПРЕДКИ» БАТЬКИ БОГДАНА И А. ЧИГИРИНА
Богдан Хмельницкий, тот чувствовал иначе. Он гордился превыше всего своим русским именем. Начиная восстание против поляков в 1648 году, он вспоминал «оных древних Руссов, предков наших», которые под предводительством «Одонацера» (Одоакра) в течение 14 лет владел самим Римом!
Пусть батько Богдан в данном случай немножко перехватил, утверждая, что наши славные предки уже в V веке предвосходили лавры Муссолини. Но сколько, несомненно, национальной гордости в этом несколько сомнительном утверждении! Во всяком случае Хмельницкому и в голову не могло прийти отрекаться от своего русскаго имени. А добродий Чигирин, доказав черным по белому, что его предки были «славные русы», неожиданно заключает так: будучи русским из русских, все же стану называться украинцем!
Шульгинские чтения... «Братцы, за что же?!» — хочется воскликнуть, присутствуя при таком удивительном вираже.
Чтобы узнать «за что же», надо усвоить третий член нео-чигиринскаго символа веры, гласящий:
Москали украли наше русское имя.
3) Проклятые москали украли наше древнее русское имя! Потому то пришлось нам искать другого имени; и мы его, благодаря Господу, нашли: отныне будем украинцами.
А. Чигирин выражает это так:
В старину украинский народ называл себя «русью», «русинами», «русичами», но пост того, как эти названия были бесправно присвоены московским правительством, украинский народ для отличия себя от фальшивых «русских» из Москвы, усвоил себе другое свое, не менее древнее имя, «Украина».
Вот, значит, в чем дело! Обиделся человек на Чудь, Весь, и Мерю, Мордву и Черемисов. И так обиделся, что применил к ним китайскую месть: пошел и повесился на «фино-уральском» их пороге.
САМОУБИЙСТВО
Ну да, повесился, то есть покончил самоубийством. В том виде, как Чигирин и нео-чигиринцы это проделали и проделывают, такая перемена имени есть отказ от самих себя, т.е. самоубийство. С тех пор, как нынешние чигиринцы объявили себя украинцами, они, вопреки старому чигиринцу Хмельницкому, «гонят все русское». Но кого же гонят? Самих себя, свою же плоть и свою же кровь. И сколько этой своей крови они уже пролили! Что сделали они, хотя бы в Галичине, ставшей «пьемонтом Украинства», — руками Австрии. Своих братьев галичан только за то, что они хотели сохранить свое тысячелетнее русское имя, мучали, терзали в тюрьмах и застенках, тысячами казнили на виселицах!
Шульгинские чтения... «Депутат австрийскаго парламента, поляк г. Дашинский (русские депутаты были приговорены к смертной казни) сказал на одном из заседаний, что у подножия самых Карпат от расстрелов и виселиц погибло около 60 000 невинных жертв». (Временник, Научно-Литературные записки Львовскаго Ставропигиона на 1935 г, стр. 68 и 69).
За что погибли эти люди? Были ли они действительно невинными? Об этом мы можем узнать из речи инженера Хиляка, представителя галицко-русской молодежи:
«...Талергоф, пекло мук и страданiй, лобное место, голгофа русскаго народа и густой лес крестов «под соснами», а в их тени они — наши отцы и наши матери, наши братья и наши сестры, которые сложили там головы. Неповинно! Но во истину ли неповинно? Нет, они виноваты, тяжко виноваты. Ибо своему народу служили верно, добра, счастья и лучшей доли ему желали, заветов отцов не ломили, великую идею единства русскаго народа исповедывали. И не преступление ли это? Однако наиболее страшным, наиболее волнующим, наиболее трагическим в этом мученичеств русскаго народа было то, что брат брата выдавал на пытки, брат против брата лжесвидетельствовал, брат брата за iудин грош продавал, брат брату Каином был. Может ли быть трагизм больше и ужаснее этого? Пересмотрите исторiю всех народов мiра, и такого явленiя не найдете. Когда лучшiе представители народа «изнывали по тюрьмам сырым, в любви беззаветной к народу», в то время, вторая его часть создавала «сiчовi» отделенiя стрелков и плечо о плечо с палачем — гнобителем своего народа добровольно и охотно защищала целость и неприкосновенность границ австрiйской Имперiи. Где же честь, где народная совесть? Вот до чего довела слепая ненависть к Руси, привитая на продолженiи долгих лет, словно отрава народной душе. Предатель забыл свою исторiю, отбросил традицiи, вырекся своего историческаго имени, потоптал заветы отцов...» (Ibid., стр. 84 и 85).
Шульгинские чтения... С той же силой свидетельствует нам о славных деяниях нео-чигиринцев в Галиции Фома Дьяков, крестьянин села Вербежа из-под Львова. Он был приговорен к смертной казни в 1915 году, но император Франц Иосиф подарил ему, и некоторым другим, жизнь.
«Нехай не гине николи память о наших невинных тысячах русских людей, лучших и дорогих наших батьков и матерей, братов и сестер, котри в страшних муках погибли от куль, багнетов и на австромадьярских шибеницах, що неначе густый лес покрыли всю нашу землю. Той зверский террор в световой истории записано кровавыми буквами, и я верю, що та память о мучениках буде вечная. Наши дети, внуки, правнуки и тысячелетни потомки будут их вспоминати и благословити за тое, що в страшных, смертельных муках и страданиях не выреклися свого великаго славянскаго русскаго имени и за идею русскаго народа принесли себе кроваво в жертву. Ганьба буде на вечный спомин за писемни и устни ложни доноси выродних наших родних братов, которы выреклися тысячелетного русскаго имени, стались лютыми янычарыма, проклятыми каинами, юдами, здрадниками и запроданцами русскаго, славянскаго народа и русской славянской земли за австрiйскiи и германскiи охлапы!» (Ibid., стр. 76).
А вот речь другого крестьянина, Василия Куровца, села Батятич, из-под Каминки Струмиловой.
«Сумный в исторiи Руси, був 1914 рок! Австрия думала, що огнем и мечем вырве из груди народа нашего русску душу, а Немечина думала, що захопить в свои руки урожайный, чорноземный край от Карпат до Кавказа. Коли той план заломався о русскiи штыки, то немецка гидра стала мститися на невинном галицко-русском народе. О Русь, святая мать моя! Поможи забути ту жестоку муку, ту обиду, нанесену нашему обездоленному народу. Сумна и страшно погадати: тысячи могил роскинулись, куды лише очима поведемо, по нашей отчине, и тысячи могил под соснами в Талергофе. В тиху ночь чути их стон и горьке рыданья и тугу за родною землею... Скажемо собе ныне, братья и сестры, що николи мы их не забудем и рок-рочно будем поминати по закону наших батьков и таким способом будем передавати их имена нашим грядущим поколенiям. Тут торжественно могу заявити, що, если-б наврать все отреклися их идеи, то есть Святой Руси, здорова селянска душа крепко ей держатися, бо та идея освящена кровью наших батьков и матерей» (Ibid 78).
Кто же эти иуды-предатели, которые отреклись от тысячелетнего русскаго имени и повели своих братьев на страшную голгофу Талергофа? Об этом мы можем узнать из речи отца Иосифа Яворскаго, из села Ляшкова, депутата на Сейм в Варшаве.
Шульгинские чтения... «Дорогая русская семья и честные гости! Еще в 1911-1912 гг. многие представители Украинскаго Клуба в Австрiйском парламенте, паче всех Василько и Кость Левицкий, старались всеми силами доказать австро-немецкому правительству, что они являются верноподаннейшими сынами и защитниками Австрiи, а все русскiя организацiи и общества, то наибольшiе враги австрiйскаго государства. Эта лояльность украинцев ввиду Австрiи породила кровь, муки, терпенiе русскаго народа и Талергоф. Всем, кто знает австрiйское парламентское устройство, ведомо, что так называемыя делегацiи австрiйскаго и угорскаго парламента собирались то в Вене, то в Будапеште. В 1912 году председатель украинскаго клуба, д-р Кость Левицкий, во время заседанiя такой делегацiи внес на руки министра войны интерпеляцiю следующаго содержанiя: «Известно ли вашей ексцеленцiи, что в Галичине есть много «руссофильских» бурс для учащейся молодежи, воспитанники которых приобретают в армiи права вольнопределяющихся и достигают офицерской степени? Каковы виды на успех войны, ежели в армiи, среди офицеров так много врагов, — «руссофилов»? Известно ли вашей ексцеленцiи, что среди галицкаго населенiя шляется много «Руссофильских» шпiонов, от которых кишит, и рубли катятся в народе? Что намеряет сделать ваша ексцеленцiя на случай войны, чтобы защититься перед «руссофильскою» работою, которая в нашем народе так распространяется?» Министр ответил, что примет предупредительныя меры, чтобы ненадежные элементы, т.е. студенты-руссофилы, не производились в офицеры и на случай войны обезвредит «руссофилов». Последствия этого запроса Костя Левицкаго — то лишенiе многих студентов славян офицерских прав. Административныя власти выготовили списки и на основании их все русскiе были арестованы. Армiя получила инструкцiи и карты, с подчеркнутыми красным карандашем селами, которыя отдали свои голоса русским кандидатам в австрiйскiй парламент. И красная черточка на карт оставила кровавыя жертвы в этих селах еще до Талергофа. Вы сами помните, что когда в село пришел офицер, то говорил вежливо, но спросив названiе села и увидев красную черточку на карте, моментально превращался в палача. И кричал немец или мадьяр — Ты рус? А наш несчастный мужик отвечал: — Да, русин, прошу пана. И уже готовая веревка повисла на его шее! Так множились жертвы австро-мадьярскаго произвола. Но вскоре не хватило виселиц, снурков, ибо слишком много было русскаго народа. Для оставшихся в живых австрiйская власть приготовила пекло, а имя ему — Талергоф! Если бы кто-нибудь не поверил в мои слова, что Талергоф приготовили вышеупомянутые мною украинцы, пусть посмотрит в стенографическiя записки делегацiи» (Ibid., стр. 86 и 87).
Итак, вот к чему привела китайская месть украинствующих, обидевшихся на Чудь, Мерю, Весь, Мордву и Черемисов. Как назвать все это иначе, чем физическим и духовным народным самоубийством?!
Где логика?
Шульгинские чтения... Забудем, на время, об этих кровавых страницах. Попытаемся еще раз побеседовать с украинствующими в спокойном тоне. Итак, причина для вышеизложенного самоубийства русского народа есть та, что фино-уральцы под именем москалей присвоили себе русское имя.
Как хотите, господа, а ей-же-ей эта причина странная.
Я, допустим, ношу имя Иванова. И вот нашелся какой-то Петров, который тоже объявил себя Ивановым. Неужели это достаточная причина, чтобы я, Иванов, стал называть себя... Сидоровым? Где же тут логика?
Одно из двух. Петров, что стал называть себя моим именем, т.е. Ивановым, никакого убытка ни морального, ни материального мне не причиняет. Тогда, черт с ним, с этим Петровым, пусть себе называется Ивановым, если это ему нравится. Но, может быть, Петров, назвавшись моим именем, Ивановым, нарушает какие-то мои права и преимущества? Тогда что я сделаю? Я притяну его к ответу; я буду доказывать, что он облыжно называет себя Ивановым; буду говорить, что он Петров; а Иванов есть только один на свете: это — я!
Но что мне поможет, если я этому зловредному похитителю моего имени подарю то, что он сделал, а сам, смирнее овцы, пойду и назовусь каким-то Сидоровым? Ей же Богу, эта благонравность и смирение совершенно непонятны. А тем более непонятны, что украинствующие все время твердят, будто они борятся за свой народ. Как же борятся, когда самое, что есть у народа ценное, его историческое имя, взяли и отдали Чуди, Веси, Мери, Мордве и Черемисам.
ПОЛЯКИ
Шульгинские чтения... Для здравомыслящаго человека такой способ действия, хотя бы под влиянием самой горькой обиды, совершенно непонятен. В особенности же все это непонятно, когда сообразишь, что Чудь, Весь, Меря, Мордва и Черемисы (под именем москалей) начала красть наше русское имя еще при Иване Калите, т.е. в XIV веке, сказать точнее с 1326 года. И вот, слава Тебе Господи, прошло не много, не мало, четыре с половиной века с лишком, никто ни это «именное» воровство не обижался. И только, когда стукнуло 469 лет, наконец, кто-то обиделся. Кто же это? Вовсе даже не мы, а поляки! Поляки обиделись, и вполне естественно, на императрицу Екатерину II. В ответ на разделы Польши, и это тоже совершенно естественно, поляки в свою очередь надумали раздел России. Для этого они и изобрели до той поры не существовавший «украинский народ». А. Чигирин полагает, что польское происхождение «украинского народа» открыли авторы конспекта X, но это не так. Сию истину установило совсем не «Новое Поколение»; это утверждает старый берлинский профессор славист Брюкнер. Вот, что об этом пишет известный знаток южно-русской истории А. Стороженко.
«... настали разделы Польши, и вот когда польские ученые заговорили об особой украинской национальности. Им хотелось доказать, что русских нет в границах погибшей Польши, и что Екатерина II напрасно приказала вычеканить на медали в память разделов «отторженная возвратих». Берлинский профессор Александр Брюкнер утверждает, что впервые высказал взгляд об отдельности украинцев от русских граф Потоцкий в книге на французском языке, изданной в 1795 году под заглавием: «Fragments historiques et geographiques sur la Scythie, la Sarmatie at les slaves».
Продолжая дальше своей бесстрашный рассказ о полонизации Руси под видом «украинизации», А. Стороженко говорит:
«Известный основатель Кременецкаго лицея Фаддей Чацкий в книжке: «O naswisku Ucrainy i poczatku kosakow» — выводить украинцев от укров, которые были будто бы дикой славянской ордой (horda barbarzynskih Slowican), пришедшей на Днепр из Заволжья в первые века по Р.Х. Выдумки польских ученых проникли на левый берег Днепра в умы образованных малороссиян, но здесь встретили горячий отпор со стороны автора «Истории Руссов», появившейся в начале 1800-х годов и приобретшей вскоре чрезвычайную популярность в Малороссии. «С сожалением должен сказать», пишет он, — «внесены некоторые нелепости и клеветы в самыя летописи малороссийския, по несчастию, творцами оных природными Русскими, следовавшими по неосторожности безстыдным и злобным Польским и Литовским баснословцам. Так, например, в одной ученой историйке выводится на сцену, из древней Руси или нынешней Малой России новая некая земля при Днепре, называемая тут Украиной, а в ней заводятся польскими королями украинские казаки, а до того будто бы сия земля была пуста и необитаема, и казаков в Руси не бывало, Но видно г. писатель таковой робкой историйки не бывал нигде из своей школы и не видал в той стране, называемой им Украиной, русских городов, самых древних и по крайней мере гораздо старейших от его королей Польских».
К сожалению, голос В.Г. Полетики, предполагаемаго автора «Историям Руссов», скрывшегося под именем архиепископа Георгия Конисского, мало кем был услышан. Польские влияния разными, едва уловимыми путями проникали в чисто русскую общественную жизнь. Сам великий Пушкин поддавался обаянию Мицкевича...»
Шульгинские чтения... Влиянием Мицкевича объясняет А. Стороженко некоторые отдельные стихи из Пушкинской «Полтавы». Мицкевич же «мыслил Малую Русь — Украиной польскаго королевства, гибель которого жгучей скорбью пронизывала патриотическое сердце поэта».
Свой очерк, устанавливающий, что украинствование рождено и взлелеяно поляками, А. Стороженко заканчивает так:
«В первой четверти XIX века появилась особая «украинская» школа польских ученых и поэтов, давшая чрезвычайно талантливых представителей. К. Свидзинский, и Гощинский, М. Грабовский, Э. Гуликовский, Б. Залесский и многие другие продолжали развивать начала, заложенные гр. Я. Потоцким и Ф. Чацким, и подготовили тот идейный фундамент, на котором создалось здание современнаго нам украинства. Всеми своими корнями украинская идеология вросла в польскую почву» (Труды подготовительной по национальным делам комиссии. Малорусский отдел. Одесса, 1919 г. Стр. 61-63).
Зачем полякам понадобилось создание особого народа, окрещенного «украинским»? У польских писателей можно найти весьма ценные по своей откровенности признания. Например:
«Бросим пожары и бомбы за Днепр и Дон, в самое сердце Руси. Возбудим споры и ненависть в русском народе. Русские сами будут рвать себя своими собственными когтями, а мы будем расти и крепнуть». (Завещание польского повстанца генерала Мерославскаго).
Не менее интересны мысли ксендза Валериана Калинки:
«Между Польшей и Россией сидит народ, который не есть ни польский, ни российский. Но в нем все находятся материально под господством, нравственно же под влиянием России, которая говорит тем же языком, исповедывают ту же веру, которая зовется Русью, провозглашает освобождение от ляхов и единение в славянском братстве. Как же защищать себя?! Где отпор против этого потопа? Где?! Быть может, в отдельности этого русскаго (малорусскаго) народа. Поляком он не будет, но неужели он должен быть Москалем?! Поляк имеет другую душу и в этом факте такую защитительную силу, что поглощенным быть не может. Но между душою Руссина и Москаля такой основной разницы, такой непроходимой границы нет. Была бы она, если бы каждый из них исповедывал иную веру, и поэтому-то уния была столь мудрым политическим делом. Если бы Русь, от природы этнографически отличная, по сознанию и духу была католической, в таком случае коренная Россия вернулась бы в свои природныя границы и в них осталась, а над Доном, Днепром и Черным морем было бы нечто иное. Каково же было бы это «нечто»? Одному Богу ведомо будущее, но из естественного сознания племенной отдельности могло бы со временем возникнуть пристрастие к иной цивилизации и в конце концов к полной отдельности души. Раз этот пробуждавшийся народ проснулся не с польскими чувствами и не с польским самосознанием, пускай останется при своих, но эти последние пусть будут связаны с Западом душой, с Востоком только формой. С тем фактом (т.е. с пробуждением Руси с непольским сознанием) мы справиться сегодня уже на в состоянии, зато мы должны позаботиться о таком направлении и повороте в будущем потому, что только таким путем можем еще удержать Ягайлонския приобретения и заслуги, только этим способом можем остаться верными призванию Польши, сохранить те границы цивилизации, которые оно предначертало. Пускай Русь останется собой и пусть с иным обрядом, будет католической — тогда она и Россией никогда не будет и вернется к единению с Польшей. И если бы даже это не было осуществлено, то все-таки лучше самостоятельная Русь, чем Русь Российская. Если Гриць не может быть моим, говорит известная думка, пускай, по крайней мере, не будет он ни мой, ни твой.
(A. Tarnowski, Ksiandz Waleryan Kalinka, Krakow, 1887, стр. 167-170)
Шульгинские чтения... Чтобы правильно понимать вышеизложенный взгляд отца Калинки, надо принять во внимание, что он был деятелем половины XIX в. В то время украинствующая терминология еще не имела широкого распространения. Не употреблял ее и ксендз Калинка, и в этом была его великая ошибка. На противопоставлении «Руси», под которой Калинка разумеет наш Юг, и «России», каковым он обозначает наш Север, — далеко не уедешь. Такая терминология, вероятно хорошо звучит по-польски, но мало вразумительна для русских. Русь есть Россия, Россия есть Русь! — Так ощущает каждый из нас. Для целей, преследуемых В. Калинкой и другими поляками, т.е. для раскола единого русского народа, непременно надо было найти для Юга России совершенно отдельное наименование. Оно и было найдено под видом «украинский народ». Когда это в высшей степени удачное изобретение было пущено в ход, польские стремления пошли по верному пути. Однако, судьба бывает насмешлива: то, что поляки сеяли для себя, пожали немцы...
НЕМЦЫ
Надо признать, что наши нео-чигиринцы вышеизложенную польскую доктрину в конце концов усвоили, как свою собственную. Однако долгое еще время они, если так можно выразиться, держались довольно по-домашнему. И это продолжалось до тех пор, пока «обиду» украинствующих не взяли в свои аккуратныя руки немцы, австрийские и германские. Вот тогда чигиринскую претензию, можно сказать, развели на большой интерес! Это произошло по той простой причине, что этот интерес совпал в точности с видами самих немцев. После того, как мы сначала подписали, но на следующий день дезавуировали союз, предложенный императором Вильгельмом II-м [Об этом можно прочесть в мемуарах Великаго Князя Александра Михайловича], Германия повернулась против России. И восторжествовал план: в результате победоносной войны расчленить Россию на десять самостоятельных республик. Еще до войны была напечатана географическая карта, на которой программа раздела России была изображена графически, причем среди будущих республик «Украина» занимала главное место.
Шульгинские чтения... Не безинтересно вспомнить, в каком тоне во время войны велась «украинствующими» пропаганда против России, за Германию и Австрию. Вот примеры:
«Товарищи! Эта война должна решить нашу судьбу. Если Россия победит, мы еще долго будем нести иго царей. Но поражение русской армии и торжество Германии и Австрии обеспечит нам победу в нашей борьбе за национальную независимость».
«Пусть дело освобождения Украины станет делом миллионов людей! Осуществление нашей мечты вполне согласуется с интересами держав, враждебных России, т.е. Германии и Австрии. Отнять Украину у России и создать независимое государство — вот, что может спасти Европу от русской опасности».
«Мы непримиримые враги русской империи! Мы желаем ее гибели, мы хотим отнять у нее Украину. Государства, которыя находятся в войне с Россией, тем самым являются нашими друзьями, потому что если им удастся победить Россию, если Австрия сможет аннексировать часть Украины — эта аннексия будет благодеянием для этой страны, освобождая ее от русскаго ига и давая ей возможность жить свободной национальной жизнью».
«Без отторжения украинских провинций самое большое поражение России в этой войне будет только легкой раной, от которой царизм излечится в короткое время и по прежнему будет угрозой для европейскаго мира. Только свободная Украина, союзная с центральными державами, благодаря своей территории, простирающейся от Карпат до Дона и Черного моря, будет достаточным барьером, чтобы защищать Европу от России».
«Это счастье для нас, что австрийская и германская армии сильнее, чем армия царя. Уже царские генералы обратились в бегство. Уже австрийцы вошли в Украину! Счастливый день близок».
Шульгинские чтения... «В Австрии все народы свободны. Свободной и независимой будет и Украина, союзная с Австрией».
«Солдаты! Если вы не развращены вашими офицерами; если вы не лишились своей собственной воли; если вы помните, что крестьяне и рабочие не могут быть братьями буржуев и офицеров; если вы не забыли, что вы Украинцы и что цари в течение двух веков притесняли Украину; если вы не потеряли чувства национальной украинской чести, — поднимитесь против царской России. Не стреляйте против войск, с которыми вам приказали сражаться, но обратитесь против ваших офицеров и убивайте их».
Нам кажется, что вышеприведенными выдержками характер украинско-австро-германско-большевистскаго альянса 1914-1918 годов достаточно выяснен. Не будем на этом останавливаться; не в наших намерениях воскрешать те чувства, которые рождала мировая война. Наоборот, мы хотели бы видеть друзей в прежних врагах. Именно с этими мыслями мы привели ядовитые строки украинствующих прокламаций. Только для того, чтобы напомнить: «Украина» была «аннексирована» и Германией, и Австрией. Каковы же результаты? Стала ли «свободная Украина» тем «барьером», который должен был «спасти Европу»? Что-то на это не похоже! Из двух центральных держав Австрии вообще уже нет на карте спасаемого украинствующими материка. Что же касается Германии, то вместо спасительного барьера против Зигфрида XX века стоит злобный дракон, для которого гибель и Германии, и Европы и всего мира есть вопрос собственного существования.
Шульгинские чтения... Во всяком случае во время войны чигиринская обида на фино-уральские народности стала делом вполне международным. А благодаря недальновидности Павла Скоропадскаго, освятившего своими генеральскими эполетами и аристократичностью своего гетманшафта «похабность» Брестского мира, терминология украинствующих вошла во всеобщее употребление.
БОЛЬШЕВИКИ
Каким образом «украинская держава», начинание вполне националистическое, как бы к нему ни относиться, вошла в программу большевиков-интернационалистов?
Не надо забывать, что в начале своей карьеры большевики были тесно связаны с немецким генеральным штабом, от которого и восприняли независимую украинскую республику. В дальнейшем, когда большевики освободились от давления немцев, они могли бы восстановить единую неделимую страну, что с точки зрения интернационалистов было бы гораздо логичнее. Но у большевиков в то время был свой расчет. Они очень надеялись тогда на мировую революцию. С этой точки зрения всякие «национальные республики», которыя «добровольно» вошли в СССР — были весьма удобны. Большевики рассчитывали, что по примеру Украинской в СССР войдут Польская республика, Литовская, Латвийская и другие Прибалтийские, затем Чешская, Румынская, Венгерская, Австрийская, Болгарская, Сербская, Хорватская, Словенская — словом все Балканские, а вслед за ними республики Германская, Французская и остальные Европейские, потом Англия и наконец Америка.
Шульгинские чтения... Все эти пышные расчеты рухнули; но тут «Украинской республике» на помощь пришло некое весьма занимательное психическое состояние диктаторствующего Сталина. Оперетка с переодеванием в национальные костюмы понравилась и нравится до сих пор первобытному тщеславию, к которому весьма наклонен Джугашвили. Приятно быть неограниченным повелителем и одной страны, но куда величественнее стоять во главе одиннадцати государств, в том числе и «Украинской республики».
ИТОГ
Вот краткая история украинствования. Оно было изобретено поляками (граф Ян Потоцкий); поставлено на ноги австро-немцами («Украину сделал я!» — заявление генерала Гофмана); но консолидировано оно большевиками, которые вот уже 20 лет без просыпа украинствуют (конституция Сталина 1937 года).
Но от того, что к этому делу приложили свои руки сначала поляки, потом немцы и, наконец, большевики — не изменился самый вопрос. И он все также стоить и сейчас — во всей своей недоуменности: ужели надо менять свое тысячелетнее имя только потому, что кто-то другой этим именем назвался?
ПРЕСЛЕДОВАНИЯ СО СТОРОНЫ МОСКАЛЕЙ
Шульгинские чтения... Чувствуя необычайную слабость такой постановки вопроса, А. Чигирин, а также и другие чигиринцы, объясняют: москали-де нас мучали, преследовали; не давали нам говорить, писать и даже петь на нашем родном южнорусском языке; вот почему мы должны были назваться Украинцами!
Опять полное отсутствие логики. Что же москали перестали вас преследовать, когда вы отреклись от своего русскаго имени? Как раз наоборот: за то именно вас и преследовали, что назывались украинцами! А до этого времени никто вас не преследовал; говорили себе и писали и пели, что хотели. Конечно, можно поставить вопрос: стоило-ли вас преследовать за то, что вы назвались украинцами? По нашему мнению, не стоило. Называйтесь хоть берендеями [По мнению г. Цариннаго, большого знатока украинствующих, в последних возродилась коллективная душа берендеев. Берендеи было племя, которое ненавидело Русь].
Но надо сказать и то, что москали все-же рассмотрели вашу истинную натуру. А рассмотрели потому, что мы им это разъяснили: да мы, те южане, которые не желали и не желают менять своего тысячелетняго русскаго имени. Мы москалям разъяснили и разъясняем, что людям, называющим себя украинцами, нельзя верить, когда они говорят, будто они добиваются только свободы для своей печати, театра и прочее. Мы москалям говорили: нет, они добиваются раскола; они хотят отделения от остального русскаго народа и от русской державы. Что мы были правы, в этом может каждый убедиться, прочтя на стр. 40-ой книжки А. Чигирина нижеследующее:
Шульгинские чтения... «Авторы конспекта — X наиболее серьезным своим противником считают «петлюровцев». Пусть же они знают, что в настоящее время нет ни одной украинской партии, которая бы не стремилась к самостоятельности Украины. На Украине и заграницей теперь «все — украинцы-петлюровцы» в том смысле, что все стоят на принципе независимаго украинского государства».
Другими словами, Чигирин и чигиринцы теперь совершенно открыто провозглашают то, что они долго скрывали. Но мы это знали и москалям разъяснили. И москали приняли против сепаратистов свои меры. Меры эти были, на наш взгляд, неловкие, неумелые; нам кажется, что следовало действовать иначе. Но все-же никак нельзя сказать, что москали преследовали украинствующих чигиринцев за желание писать, говорить и петь на своем родном языке. Нет, они преследовали их за разрушение русскаго государства, за разрушение тысячелетней идеи единаго русскаго народа.
Эта идея была впервые поднята и отчасти осуществлена Киевом, во времена Владимира Святого, она продолжилась московскими Собирателями Руси; но закончена была Петербургом. Петербург не даром стоит на одном меридиане с Киевом. Именно Петербург воспринял вполне идею единого русскаго народа, зародившуюся в лоне Матери городов русских более тысячи лет тому назад (882 год).
КТО ВОРЫ?
Вся эта выдумка украинствующих о том, что москали украли наше русское имя, не стоит, как говорилось в старину, пенязя белого, а сейчас сказали бы — ломаной копейки. И это потому, что эти самые москали никогда не мешали нам владеть тем достоянием нашим, которое они будто бы у нас украли, т.е. именем русским. Если это кража, то кража странная: украденным предметом нас просили и приглашали пользоваться в свое удовольствие.
Удивительные какие-то воры были эти москали. Можно сказать, воры-джентльмены...
Шульгинские чтения... Но есть на свете и такие воры, что действительно не позволяют пользоваться нам нашей собственностью. Кто это, всякий знает: это — украинствующие! Эти вот настоящие воры. Они, действительно, украли у нас наше кровное добро; тысячелетнюю нашу славу; наше русское честное имя. Украли! Украли и украденное держат у себя под замком. А всякому, кто предъявляет свои права на бесспорное национальное сокровище, они, если смогут, и «голову оттяпают», как это они сделали в Австрии. А если на это руки коротки, то хоть облают и оклевещут, забросают грязью с головы до ног. В отношении нашего русского имени украинствующие суть подлинные воры и насильники и притом без всякого джентльменства.
БУНТ АЛЕКСАНДРА ШУЛЬГИНА
Но надо отдать им справедливость, некоторые украинствующие начинают время от времени чувствовать некое свербление в сердце своем. Кое кому стала приедаться сказка о краже русского имени и иныя небылицы, как Чигирину напр. надоело грубое вранье о славной «Украинской Державе», процветавшей во времена Владимира Святого. Этого рода украинствующие делают в направлении честной постановки вопроса еще один шаг.
Вот передо мной статья моего дорогого племянника, Александра Шульгина, написанная на французском язык для одного французского журнала. Если последний ея не напечатал, то я в этом не виноват. Надеюсь, что мой любезный родственник оценит услугу, которую я ему оказываю, распространяя его даже еще не напечатанную статью, а оный французский журнал простит мою нескромность. Вот что А. Шульгин между прочим говорит:
Шульгинские чтения... «La volonte du peuple». Le probleme national et le probleme purement linguistique ont pour ainsi dire des lois tres relatives: le Plattdeutsch et le Hochdeutsch ne se differencient pas plus que le hollandais de la langue classique allemande. Et pourtant personne ne considre les deux idiomes allemands comme deux langues independantes, et n' affirme que le nord et le sud de l' Allemagne sont habites par deux nationalites differentes. Par contre, qui oserait nier que le hollandais soit une langue independante, et que le peuple qui la parle consitue une nation a part. Tout depand donc des conditions historiques, de la mesure du developpement de la langue, de la force de la litterature et, au point de vue purement national, de la volonte du peuple. C' est d' ailleurs Ernest Renan qui a mis en avant cttte definition subjective «volonariste» d' une nation» [Воля народа — Национальная и чисто лингвистическая проблемы имеют, так сказать, весьма относительные законы: «Платт-Дейтш» и «Гох-Дейтш» не различаются между собою больше, чем голландский язык отличается от классического немецкого. И, однако, никто не будет считать этих двух немецких наречий как два самостоятельных языка и не будет утверждать, что север и юг Германии населены двумя различными национальностями. Наоборот, кто осмелится отрицать, что голландцы имеют самостоятельный язык и что народ, который говорит на этом языке, составляет отдельную нацию. Таким образом, все зависит от исторических условий, от степени развития языка, от значительности литературы и, с точки зрения чисто национальной, от воли самого народа. Еще Эрнест Ренан выдвинул это субъективное, «волонтеристическое» определение нации].
A la bonne heure! Наконец-то, on a mis les points sur les «i». Хотя и при помощи Ренана, но все же договорились до точки: точки честной, если и не окончательной.
Sic voleo, sic jubeo! Желаем! Волим!
Волим!
Это по крайности — по чигирински. Старые чигиринцы 1654 года, с батькой Богданом во главе, тоже восклицали: «Волим!»
— Волим под Царя Восточнаго, Православнаго!..
Нео-чигиринцы 1918 г., с атаманом Петлюрой и гетманом Скоропадским во главе, избрали другого Царя:
— Волим под царя Западнаго, Инославнаго!
Шульгинские чтения... Это воление вышло не особенно удачным, ибо звезда Царя Западнаго закатилась через восемь месяцев после того, как его победоносныя войска заняли «Матерь городов русских».
Кого изберут в «цари» новейшие чигиринцы с А. Шульгиным и А. Чигириным, мы не знаем. Но они, сохраняя хоть в этом старую русскую традицию, кричат волим! И это нам нравится.
Оставим же всю эту траги-комическую дребедень о том, что 15 фино-уральских народностей украли наше русское имя. Дело ведь просто и ясно и сводится к следующему.
— Мы, украинствующие, желаем украинствовать! Желаем, и все тут!
Александр Шульгин, подписавшийся в качестве Ancien Ministre des Affaires Etrangeres de l' Ukraine, заканчивает свою статью словами:
»... on doit bien retenir une chose: l' Ukraine veut etre independante et sur ce point capital, elle ne cedera jamais devant personne» [«...одну вещь надо хорошо запомнить: Украина желает быть независимой, и в этом основном вопросе она не уступит никогда никому»].
КАТЕГОРИЧЕСКИЕ ИМПЕРАТИВЫ
Шульгинские чтения... Приятно говорить с людьми честными и образованными! После всяких фиоритур на тему о москалях, укравших наше древнее имя, и обо всем прочем таком фино-уральском, они, наконец, говорят «русским языком», хотя и по-французски. Нам кажется, что это обязывает и нас к такому же ответу.
Мы не допытываемся и не желаем допытываться, по какой истинной причине честно украинствующие хотят разделения. Наклонность к расколу, потребность в нем, есть психическое свойство некоторых натур: точно так же, как особенности других людей заставляют их стремиться к единству. Это своего рода «категорические императивы», заложенные где-то глубоко в душе. Требуется, быть может, ланцет психолога в стиле Фрейда, но не столь однобокого, чтобы вскрыть первоисточники этих течений. Мы этим заниматься не будем в настоящее время. Сейчас мы скажем нашим раскольникам кратко: единство.
— С такой же определенностью, какая заставляет вас куда-то бежать от остального русскаго народа, мы хотим соединить единой нашу семью. Мы хотим сберечь единство, как залог нашей национальной силы — во всех смыслах. Мы будем ратовать за все то, что облегчало бы южнорусскому населению преуспеяние на пути его материальной и умственной культуры, отдельной от северно-русской, поскольку таковая существует. В связи с этим мы будем, когда придет время, добиваться всяческих «автономий», как административных, так и в форме широкого самоуправления. Но надо твердо запомнить одно: единство русскаго народа мы не уступим никогда и никому.
В этом деле нашим лоцманом и строителем да будет великий «Мореплаватель и Плотник». Вот взгляд первейшаго из императоров на народ, подаривший Преобразователю не только одного Мазепу:
Шульгинские чтения... «...сей малороссийский народ и зело умен и зело лукав: он, яко пчела любодельна, дает Российскому государству и лучший мед умственный, и лучший воск для свещи Российскаго просвещения, но у него есть и жало. Доколе россияне будут любить и уважать его, не посягая на свободу и язык, дотоле он будет волом подъяремным и светочью Российскаго Царства; но коль скоро посягнут на его свободу и язык, то из него вырастут драконовы зубы, и Российское царство останется не в авантаже». (Мордовцев, «Идеалисты и Реалисты»).
В переложении на современную речь слова Петра Великаго по нашему скромному мнению обозначают нижеследующее.
Все земли, где народ говорит малороссийским языком, должны быть выделены в особое княжество под титлом «Великое Княжество Южнорусское». В случае возстановления в России монархии возглавление этого княжества, в обстоятельстве жизни мирной и установившейся, всего более приличествует Наследнику Всероссийскаго Престола, на правах Наместника Государя Императора.
Великое Княжество Южнорусское разделяется на три области — Киевскую, Харьковскую и Одесскую, каковыя области должны быть наделены широким самоуправлением.
В пределах Великаго Княжества Южнорусскаго язык малороссийский пользуется равными правами с языком общерусским (государственным).
ЕДИНСТВО РУССКАГО НАРОДА И РУССКАГО ИМЕНИ
Шульгинские чтения... Мы не можем уступить и не уступим в вопросе о единстве русскаго народа и не можем отказаться от того, в чем оно наиболее выражается, — от единства русскаго имени. Наоборот, государственное единство русской земли, под давлением непреодолимых обстоятельств, временно должно быть нарушаемо. Так во времена Деникина и Врангеля «белая территория» под названием «Вооружённые Силы Юга России», являлась как бы самостоятельным государством, не только независимым от «красной Москвы», но находившемся с ней в состоянии войны. И в настоящее время можно представить себе такое положение, при котором южной части русскаго народа удастся раньше северной выбиться из-под власти всерусскаго тирана Сталина. Но если Югу так посчастливится, то он, Юг, оставшись русским по имени и самосознанию, употребит все силы, чтобы освободить и русский Север. Ибо и Север, и Юг в раздельности слишком слабы для тех задач, которыя перед ними поставила история. И только вместе, идя рука об руку, северяне и южане смогут выполнить свое общее мировое предназначение.
ВЕЛИКАЯ РОССИЯ ЕСТЬ КОЛОНИЯ МАЛОЙ
Но какое нам дело, говорят украинствующие, до какого-то общерусскаго мессианства? Мы — патриоты своего кутка по правилу: «Моя хата з краю, нычого не знаю». К тому же эта наша хата достаточно обширна: ея крыша простирается от Карпат до Кавказа, и накрывает она собой сорок миллионов людей.
Так обманывают себя маниаки раскола! Они думают, что, стремясь к самостийности, они совершают благое для своих «сорока-миллионных» земляков. Как тетерева на току, они, заливаясь песнью чигиринствующей любви, глухи и даже слепы в отношении всего остального мира.
Что же делается сейчас в этом незамечаемом украинствующими мире? Англия — владычица морей, занимает сверх того одну пятую часть суши.
Франция имеет весьма значительные колонии.
Шульгинские чтения... Северо-Американские Соединен. Штаты захватили простор «от океана до океана».
Италия, на наших глазах, превратилась в Империю, отвоевав для себя солидный кусок Африки.
Германия, в результате мировой войны лишенная колоний, спит и видит их в своих снах.
Япония, напрягая все свои силы, борется за «место под солнцем», т.е. за территорию на материке.
Все остальные державы или имеют колонии, или бредят ими. Все понимают, что для развивающегося народа «надо, чтобы было, куда пойти», как говорит Достоевский.
И только одни украинствующие добровольно отказываются за себя и за свой народ от обширнейших (кроме Англии) в мире колоний, которыя этому народу благосклонно судьба подарила.
И такое добровольное самообрезывание проповедует тот самый А. Чигирин, который очень хорошо знает, что обозначают термины Малая Русь и Великая Русь: последняя, по его же словам, есть колония первой, в точном смысле греческой терминологии.
Итак, для Малой Руси отделиться от Великой значит добровольно отказаться от своих природных колоний, простирающихся от Балтики до Тихого океана и от Белого Моря до Персии.
Игра в старинные греческия слова! — скажут.
Ничуть. Старинныя слова в наше время приобрели новый, глубокий смысл. Те, кто не знают этого вопроса, пусть пересмотрят данные о движении населения в Российской Империи. Из этих данных будет ясно, что край, который под именем «Украины» хотят отрезать от русскаго народа, в течение последиих десятилетий выселил в остальную Россию избыток своего населения, измеряемый миллионами людей. Малороссиянами хлеборобами заняты были значительныя пространства, как на Юге, так и на Востоке Российской Империи. Равным образом, неучитываемое, но весьма значительное число малороссов рабочих и малороссиян-интеллигентов всяческих профессий нашло применение своим силам и получили кусок хлеба на необъятных пространствах целокупной России. Последняя ведь не делала никаких различий в этом деле между хохлом и кацапом!
Шульгинские чтения... При свете этих неоспоримых фактов утверждение, что Великая Россия была, есть и будет незаменимой колонией для Малой, — не парадоксальная фраза, а неопровержимая действительность. Украинствующие, желающие нас этого нашего естественнаго прибежища лишить, с точки зрения разума — безумны, а с точки зрения интересов Южно-Русскаго народа — преступны! Ибо кто же потеснится в этом неласковом мире? Кто нам заменит гостеприимных москалей — кацапов? Не поляки ли, которые не имея свободной земли, сами ищут выхода на наши территории? Или быть может, немцы, чей Drang nach Osten есть явление, вызванное тем, что немцам тесно в границах Германии. Немцы могут выгнать малороссов из их черноземных степей, но они не властны подарить украинствующим ни одного акра немецкой земли. И не примут они ни одного «чигиринца» на свои фабрики и заводы в качестве рабочего или инженера. И только Чудь, Весь, Меря, Мордва и Черемисы, т.е. 15 фино-уральских племен под именем москалей, открывают нам свои двери, как истинным братьям. Беда будет, если «уральско-финская раса» воспримет доктрину украинствующих и отнесется к нам, как к чужому народу. В этом случае Великая Россия закроет свои широкие ворота для Малой. На этом москали пострадают, конечно, но мы — больше! У них все же останется простор от Польши до Китая, а наши сорок миллионов скоро очутятся в тесной клетке.
Перенаселение наступит быстро. И для наших потомков «ридна маты Вкраина» станет злой Мачехой. Утесненныя своим многолюдством, страдая земельным голодом, новыя поколения чигиринцев скажут ей:
— Мабудь, вы сказылись, пани матко, тоди, як вкупи з русским именем выреклысь и руськои земли, що тягне аж до краю свита. Доки цяя безкрайна руська земля була и наша земля, був нам свит в виконцях, бо було, як то се каже, де «главу преклонити». А теперь? Де подинемось?!
Тогда только «ненька Вкраина» поймет, что наделала; и станет голосить — в глубоком миноре:
«Ой там край дороги
Крест Божый стоит,
Там в день и в ниченьку
Матуся кричит:
Ой, Боже-ж мiй, Боже,
Що я наробыла,
Як ридну дитыну
На вик загубыла!»
Но самое горькое, самое искреннее раскаяние уже тогда не поможет, увы!..
Понимая все это, мы твердо стоим при своем русском имени. Предать его — значить продать за чечевичную похлебку самостийности бесценное право первородства. За этим первородным правом стоит такая реальность, как вся Русская земля. Ее мы лишимся, заделавшись украинцами. Ибо украинцы, как они этого, безумные, добиваются, будут другой народ. И этому другому, чужому, народу доступ на русскую землю будет заказан.
НЕ ОТДАДИМ ЗЕМЛИ РУССКОЙ!
Шульгинские чтения... Я хорошо знаю, что многие в эмиграции не отдают себе яснаго отчета а том, какие важные обязательства лежат на их плечах. Не понимают, что при всяких обстоятельствах, везде и всюду, надо проявлять эту народную волю, о которой говорить Александр Шульгин со слов Эрнеста Ренана.
И мне хочется поэтому обратиться к моим землякам; к тем эмигрантам, что родом из южнорусских губерний; к старинным друзьям умолкнувшего, но еще как-то звучащаго «Кiевлянина». Двадцать лет тому назад, в преддверии недоброй памяти 1918 г., вы, Киевляне, своей твердостью и дружественным своим единством, наперекор Австро-Германской буре и вопреки революционно-украинствующей дури, отстояли для матери городов русских его Киева, тысячелетнее, священное и царственное, русское имя. Ныне настало время, чтобы вы снова произнесли свое веское слово, памятуя изречение Летописца: «на чем город порешит, на том и пригороды станут». Скажите вашим сыновьям и внукам:
— Ни при каких случаях, ни по каким важным или мелочным соображениям не называйте себя украинцами. Читайте яростно-украинствующаго Чигирина, из его слов вы убедитесь, что более настояших, подлинных, исконных русских, чем вы, южане, не существует на свете! Вы имеете и неоспоримое право, и святую обязанность ваше русское имя не только сохранять и беречь, но ярко, сочно, красочно, выявлять и утверждать во внешнем мире, — именно сейчас, в мутную эпоху, когда украинствующие воры обкрадывают вас на каждом международном перекрестке. Дайте им отпор! Поднимите перчатку! На всякое украинствующее на вас покушение с темпераментом, соответствующим и вашей молодости и важности предмета, отвечайте модернизированными словами Святослава: не отдадим земли русской!
НЕЧТО ФРАНЦУЗСКОЕ
Шульгинские чтения... Но так как бывший министр иностранных дел державы украинствующих любит объясняться по-французски, то мы считаем приятным долгом предложить вниманию его превосходительства нечто на дипломатическом языке.
18 декабря 1938 г. парижская газета «Matin» напечатала нижеследующия слова Великаго Князя Владимира Кирилловича.
«Si je dois rtgner un jour, ce serait sur toute la Russie, Comment a-t on pu me preter l' intenton de revendiquer separement l' Ukraine, ou meme d' en accepter le trone? C' est ignorer l' histoire de la Russie imperiale. L' Ukraine n' en a jamais ete separee, elle en a ete lee berceau. La Russie s' est agrandie en partant d' elle. Elle fait la partie du territoire russe...» [«Если мне суждено когда-нибудь царствовать, я буду царствовать над всей Россией. Как могли мне приписать намерения предъявить мои права только на Украину, или же, тем более, принять украинский престол? Это значит не знать истории Императорской России. Украина никогда не была от России отделена, она была ея колыбелью. Россия выросла из Украины. Украина — часть русской земли...»]
Из этого французскаго текста для украинствующих дипломатов должно быть ясно, что дух Владимира Святославовича Великаго Князя Киевскаго жив в Великом Князе Владимире Кирилловиче, коему при благоприятных обстоятельствах суждено быть Императором Всероссийским. Слова Великаго Князя, в которых чувствуется одновременно верность традициям предков и горячность собственной молодости, воскрешают в сердцах будущих подданных будущаго Государя веру в династию Романовых, как продолжателя великаго дела Рюриковичей.
Этой же верой были исполнены гетман Богдан Хмельницкий и его сподвижник Выговский, когда они в 1654 году говорили царскому послу боярину Бутурлину:
«Милость-де Божья над нами, яко же древле при Великом Князе Владимире, так же и ныне сродник их Великий Царь и Великий Князь Алексий Михайлович, всея Руси Самодержец, призрел на свою государеву вотчину Киев и на Малую Русь милостью своею; яко орел покрывает гнездо свое, тако и он, государь, изволил нас принять под свою царскаго величества высокую руку, а Киев вся Малая Русь вечное их государскаго величества».
(Акты, относящиеся к истории Южной и Западной России, Томь X. СПб. 1878).
Мы бы советовали А. Шульгину это историческое свидетельство о том, с какими чувствами Малая Русь присоединилась к Великой, перевести на французский язык, дабы его друзья дипломаты имели правильное представление об Аншлюссе 1654 года.
МЫ
Шульгинские чтения... Вместе с тем нам кажется, что и А. Чигирину и А. Шульгину, равно, как и другим украинствующим, которые сделают мне честь прочесть настоящую статью, будет, наконец, приятно узнать, кто же эти Мы, столь дерзновенно начертанные в заглавии.
Мы — это те, что окружали вещаго хранителя Рюрикова дома, в 882-м году, когда он прорицал, глядя на Киев: «Это будет мать городов русских!»
Мы — это те, что восемь столетий спустя, вместе с Богданом Хмельницким, не позволили, чтобы «на Руси не стало Руси», как этого тогда и теперь от нас добивались и добиваются.
Мы — это те, что в 1654 году позвали на осиротелый престол Южной Руси царя Руси Северной, из дома Романовых.
Мы — это те, что теперь в 1938 году, стремятся объединиться вокруг наследника «Рюриковичей и Романовых».
Мы — это также и те отвердевшие в своих воззрениях республиканцы, которые, не связывая своих надежд с воскрешением Династии, все же жаждут увидеть «народ освобожденным» от рабства Украинствующаго сепаратизма.
Мы — это те, что имеют в сердце твердую веру: придет пора, когда вместо лжи и человеконенавистничества украинствующих раскольников восторжествует правда, согласие и любовь под высокой рукой Единой Неразделимой России!
ПРИКАРПАТСКАЯ РУСЬ
И есть еще одни мы, о которых хочется сказать в последнем слове.
Племя, окруженное со всех сторон грозно направленными на них штыками: чешскими, польскими, мадьярскими, немецкими... И с каждаго стального острия, безжалостно, как та капля, что точит камень, падает:
— Предайте свое русское имя. Отрекитесь. Назовитесь украинцами. И хорошо вам будет, и все блага земли посыпятся на вас.
Но малый этот народ, прошедший суровую школу длинного ряда веков, закалившийся в своей малости, оставленности и одиночестве, стоит твердо у подножия Карпатских гор. Он старается удержать русское знамя на самом западном клочке русской земли. Пусть же там, где ежедневно заходит дневное светило, совершится чудо: русское солнце да взойдет на закате! Ex occidente — lux!
Шульгинские чтения... В этот день в совершенно неожиданном аспекте сбудутся вещiя слова Столыпина:
«Твердо верю, что загоревшийся на Западе свет Русской Национальной Идеи не погаснет, но озарит всю Россию!»
Но если чудо не случится, если Прикарпатская Русь рухнет под невыносимым давлением украинствующего круга, ее обступившего, не бросайте в нее камнем. Наоборот, поставьте ей памятник в сердце своем. И пусть в нем будут вырезаны слова, столь уместно прозвучавшие из уст мужественного представителя Галицкой русской молодежи на Талергофских могилах:
«Не нужно ни песен, ни слез мертвецам,
Отдайте им лучший почет:
Шагайте без страха по мертвым телам,
Несите их знамя вперед...»
Издательство И.Э. Рыбинскаго Russia Minor;
Белград; 1939 г.
НАШЕ ДОСЬЕ: ВАСИЛИЙ ВИТАЛЬЕВИЧ ШУЛЬГИН
Киевлянин Василий Витальевич Шульгин (13 января 1878, Киев — 15 февраля 1976, Владимир) — выдающийся российский политический и общественный деятель, журналист, публицист, депутат Второй, Третьей и Четвёртой Государственной Думы (фракция русских националистов и умеренных правых). Из дворян Волынской губернии. Во время Февральской революции 1917 член Временного комитета Государственной думы; 2 марта 1917 вместе с А.И. Гучковым предъявил в Пскове (2 марта 1917 года в императорском вагон-салоне) Николаю II требование Думы об отречении от престола. После Октябрьской революции 1917 — один из организаторов борьбы против Советской власти. Участвовал в создании Добровольческой армии. После окончания Гражданской войны — в эмиграции. В 1925-26 нелегально приезжал в СССР. Яркий политик, один из вдохновителей Белого движения. Выпускник юридического факультета Киевского университета (1900). Сотрудник и редактор газет «Киевлянин» (с 1911), «Россия» (1918).
Шульгинские чтения... 15 февраля 1976 года во Владимире скончался одинокий старичок и лишь немногие знали о том, что полвека назад этот человек был одной из самых известных политических фигур бывшей Российской Империи, а звали его Василий Витальевич Шульгин. Это был выдающийся общественный и политический деятель, человек, который вызвал восхищение среди женщин, уважение среди своих сторонников и ненависть у врагов. Повороты в его жизни были крутыми и молниеносными, будучи убеждённым монархистом, именно он стал одним из тех, кто склонял Николая II к отречению от власти...
Василий Витальевич родился в Киеве 13 января 1878 года, в 31 год он стал депутатом 2 Государственной Думы Российской Империи. С тех пор его имя не сходило с газетных полос, он дважды переизбирался, двигаясь от крайне правых до умеренно правых.
После службы в армии, в 1902 году уехал в Волынскую губернию, где женился и занялся сельским хозяйством, затем избран земским гласным и почетным мировым судьей Острожского уезда. Тогда же начал свою журналистскую деятельность.
Полностью поддерживал Столыпина — и в реформах, и в подавлении революционного движения. По свидетельству очевидцев, он был блестящим оратором, причём никогда, даже в самых горячих спорах, не выходил из себя. Отвечал оппонентам предельно вежливо, но иронично, причём настолько аргументированно, что доводил их порой до ярости. Жалил больно, за что и получил от своих противников прозвище «очковая змея». С 1905 года много писал и быстро завоевал славу видного публициста.
С началом Первой мировой войны он ушёл на фронт, где вскоре получил ранение. В 1916 году Шульгин перешёл в открытую оппозицию Николаю II и в феврале 1917 года сыграл роковую роль не только в судьбе России, но и в своём будущем. Несмотря на участие в отречении императора, сам Февраль воспринял с отвращением. В те дни Шульгин написал слова, которые затем повторяли многие: «Пулемётов — вот чего мне хотелось! Ибо я чувствовал, что только язык пулемётов доступен уличной толпе и что только он, свинец, может загнать обратно в берлогу вырвавшегося на свободу страшного зверя... Увы — этот зверь был... Его Величество Русский народ».
Шульгин быстро понял, куда катится Россия, переехал в Киев и попытался противостоять разрушительной силе анархии. Он организовал единственный после февральской революции митинг за Конституционную Монархию, но было слишком поздно. Шульгин так и не смог занять высокие позиции в объятой пламенем России, он метался из стороны в сторону и всюду оказывался чужим.
Его судьба оказалась трагической: в 1944 году он был схвачен в Европе и вывезен в СССР, где получил 25 лет лагерей, из которых отсидел 12 лет; в 1956 освобожден. Оставшиеся десятилетия своей жизни он провёл в Гороховице и Владимире, где и скончался 15 февраля 1976 года, в возрасте 98 лет.
Память Шульгина бережно хранится многими исследователями и просто неравнодушными людьми, каждый год во Владимире проходят Шульгинские чтения, на которых собираются представители многих российских и зарубежных городов.
Автор книг: «Дни» (1925), «1920-й год» (1927), «Три столицы» (1927). В начале 60-х гг. обратился с 2 открытыми письмами к русской эмиграции с призывом отказаться от враждебного отношения к Советской власти.
По заключению Генеральной прокуратуры Российской Федерации от 12 ноября 2001 года Шульгин полностью реабилитирован.
ИГОРЬ СЕВЕРЯНИН: «ШУЛЬГИН»
В нем нечто фантастическое: в нем
Художник, патриот, герой и лирик,
Царизму гимн и воле панегирик,
И, осторожный, шутит он с огнем...
Он у руля — спокойно мы уснем.
Он на весах России та из гирек,
В которой благородство. В книгах вырек
Непререкаемое новым днем.
Его призванье — трудная охота.
От Дон Жуана и от Дон Кихота
В нем что-то есть. Неправедно гоним
Он соотечественниками теми,
Кто, не сумевши разобраться в теме,
Зрит ненависть к народностям иным.
г. Кишинев.
18 февраля 1934 г.
ВАСИЛИЙ ШУЛЬГИН В ФИЛЬМЕ «ПЕРЕД СУДОМ ИСТОРИИ» (1964 г.)
ИЛЛЮСТРАЦИИ НА ТЕМУ НАСИЛЬСТВЕННОЙ УКРАИНИЗАЦИИ ЮЖНЫХ СЛАВЯН
